— Вот тебе! — кричала она воинственным голосом Детты Уокер.— Вот тебе, мерзкая старая Синяя леди. Я опять разбила твою гребаную тарелку! Икак тебе это нравится? Говори, как тебе это нравится?

Потом, пройдя пару шагов, она могла радостно рассмеяться испросить у воображаемой собеседницы, как идут дела у ее мальчика, как онпривыкает к новой частной школе, воскликнуть, ну до чего же хорошо, что теперьцветные люди могут отправлять детей в такие прекрасные школы… очень здорово,просто великолепно! И как самочувствие твоей мамы, дорогая? Да, я такогорчилась, узнав об этом. Мы все молимся о ее скорейшем выздоровлении.

Перегнувшись через еще одну пустую тарелку, она взялавазочку с черной икрой. Уткнулась в нее лицом, начала жрать, как свинья — изкорыта. Вновь подняла голову, нежно улыбнулась блеску электрических ламп, рыбьияйца, словно капельки черного пота, выступившего на коричневой коже,прилепились к ее щекам и носу, забили ноздри, будто кровавые корки… О, да, я думаю,мы добились впечатляющих успехов, люди, вроде Билла Коннора, доживают последниегоды, у них, можно сказать, закат жизни, и лучшей мести быть просто не может.Они видят, как… И тут она бросила вазочку через голову, словно волейбольныймяч, часть икринок высыпалось на волосы (Роланд буквально это видел), вазочкавдребезги разбилась о камень, а вежливая улыбка на лице сменилась злобнымоскалом Детты Уокер, с губ сорвался дикий вопль: «Получай, старая мерзкая Синяяледи, как тебе это нравится? Хочешь засунуть эту черную икру в свою сухуюманду? Нет проблем, собирай с пола и засовывай! У тебя все получится! Берись задело, сраная коза!»

И она переходила к следующему стулу. И к следующему. И кследующему. Пировала в огромном банкетном зале. Ела сама и кормила своегомалого. Ни разу не повернулась, чтобы посмотреть на Роланда. Не осознавая, чтозала этого, строго говоря, не существует.

4

В этот вечер, когда они улеглись спать, наевшись жареныхсдобных шаров, из всех четверых (пяти, если считать Ыша), Эдди и Джейк внаименьшей степени занимали мысли Роланда. Потому что более всего его тревожилаСюзанна. Стрелок не сомневался, что она уйдет от костра и в эту ночь, а емупридется следовать за ней. Не для того, чтобы посмотреть, что она будет делать:он и так это знал.

Нет, чтобы охранять ее.

Еще до заката солнца, примерно в то время, когда Джейкпринес сдобные шары, Сюзанна начала выказывать уже знакомые Роланду признаки:речь стала отрывистой, фразы — короткими, движения — резкими. Она рассеяннопотирала висок или лоб над левой бровью, словно у нее там что-то болело.«Неужто Эдди не видит всех этих признаков?» — задавался Роланд. Действительно,когда они встретились, с наблюдательностью у Эдди было хуже некуда, но с техпор произошли разительные изменения, исключительно в лучшую сторону, и…

И он любил ее. Любил. Как же он не мог видеть того, чтовидел Роланд? Конечно, признаки эти были не столь очевидными, как на берегуЗападного моря, когда Детта готовилась к решающему удару, чтобы перехватитьконтроль над телом у Одетты, но ведь они были, а если и отличались, то неочень.

С другой стороны, он помнил слова матери: «От любвиглупеют». Может, Эдди очень уж сблизился с ней, чтобы что-либо замечать. «Илине хочет замечать, — подумал Роланд. — Просто отгоняет саму мысль, что намгрозит повторение пройденного. Как в тот раз, когда мы заставили ее увидетьсебя и свою раздвоенную личность».

Да только теперь дело было не в ней. Роланд давно этоподозревал, собственно, первые подозрения возникли еще до их долгой беседы состариками Речного Перекрестка, а теперь знал наверняка. Нет, дело не в ней.

Вот он и лежал, прислушиваясь к их замедляющемуся дыханию.Они заснули один за другим: сначала Ыш, потом Джейк, Сюзанна. Последним — Эдди.

Ну… не совсем последним. Роланд мог уловить едва слышныйшепоток разговора людей по другую сторону холма к югу от них, тех самых, чтошли следом и наблюдали за ними. Скорее всего, не решаясь приблизиться и датьзнать о своем присутствии. Слух у Роланда был очень острым, но люди этинаходились слишком далеко, чтобы он мог разобрать слова. До него донесся сдесяток реплик, потом кто-то громко икнул. И воцарилась тишина, если не считатьлегкого шепота ветра в кронах деревьев. Роланд лежал тихо, вглядываясь в темноенебо, на котором не светилось ни одной звезды, ожидая, когда встанет Сюзанна.Она и встала.

Но еще раньше Джейк, Эдди и Ыш ушли в Прыжок.

5

Роланд и его друзья узнали о Прыжке (а узнать могли оченьнемногое) от Ванни, придворного учителя, в те далекие времена, когда былимолодыми. Поначалу они составляли квинтет: Роланд, Ален, Катберт, Джейми иУоллес, сын Ванни. Уоллес, невероятно умный, но еще более больной, вскоре умерот болезни, которую иногда называли горе королей. Они остались вчетвером,образовав классический ка-тет. Ванни это прекрасно понимал, и понимание этотолько углубляло его горе.

Корт учил их ориентироваться по солнцу и звездам, Ванниобъяснял устройство компаса, квадранта, секстанта, учил основам математике, безкоторой практическое использование этих инструментов не представлялосьвозможным. Корт учил их сражаться. Ванни, на примере истории, логики и, по еготерминологии, «универсальных истин», — как иной раз они могут этого избежать.Корт учил их убивать, если возникнет такая необходимость. Ванни, хромой, сдоброй, но рассеянной улыбкой, разъяснял, что насилие, чаще завязывает проблемыв более тугой узел, чем разрешает. Он сравнивал насилие с большим пустующимпомещением, где эхо искажает настоящие звуки.

Он учил их физике, той физике, что оставалась. Он учил иххимии, тому, что осталось от химии. Он учил их заканчивать такие предложения,как: «Это дерево похоже на…» и «Когда я бегу, то чувствую себя таким жесчастливым, как…» и «Мы не могли не рассмеяться, потому что…» Роланд ненавиделэти упражнения, но Ванни не позволял ему увиливать от них. «Твое воображениеоставляет желать лучшего, Роланд, — как-то сказал он своему ученику… Роландутогда было лет одиннадцать. — Я не могу держать его на голодном пайке. Оностанет только хуже».

Он учил их Семи кругам магии, отказываясь признать, что неверит в них, и Роланд подумал, что на одном из этих уроков Ванни и упомянул проПрыжок. Полной уверенности у Роланда, конечно, быть не могло. Но он помнил, чтоВанни говорил о секте Мэнни, людях, которые могли путешествовать между мирами.А говорил ли он про Радугу Мэрлина?

Роланд склонялся к тому, что да, но, пусть он дважды держалв руках розовый Магический кристалл, однажды — юношей, второй раз — мужчиной, идважды с его помощью отправлялся в те самые путешествия, второй раз с друзьями,мгновенно преодолевая время и пространство, Кристалл не отправлял его в Прыжок.

«Но откуда ты это знаешь? — спросил он себя. — Как ты можешьэто знать, Роланд, находясь в этом состоянии?»