Левана рассмеялась.

– Волнения? Разве мои подданные несчастны?

– Конечно, нет, Ваше Высочество, – заверил ее Хэддон. – Но я сомневаюсь, что мы уже оправились после убийства ваших родителей. Во внешних секторах всегда будут зреть дурные семена. Нам бы не хотелось, чтобы у людей там появилось свободное время, чтобы заражать других вольнодумством.

Левана сложила руки на коленях.

– Не могу представить, чтобы люди, которыми правлю я, были несчастливы, но я с вами согласна. Давайте введем комендантский час после окончания рабочего дня. Пусть люди идут домой и остаются там. В конце концов, это время нужно проводить с семьей.

– У нас есть ресурсы, чтобы обеспечить новый порядок? – спросил один из аристократов.

– Сомневаюсь, – ответил Хэддон. – Предположу, что это повлечет рост охранного сектора на сорок процентов.

– Хорошо. Наймите больше гвардейцев.

Присутствующие переглянулись, но никто не решился оспорить это простое решение.

– Конечно, моя королева. Мы проследим, чтобы это было сделано.

– Хорошо. Вы сказали, что есть и другая проблема?

– Пока она еще не очень актуальна… Но все наши отчеты показывают, что в долгосрочной перспективе не удастся поддерживать теперешний уровень производства. Если мы будем продолжать в том же духе, то истощим наши ресурсы. Вся доступная территория уже используется в максимальном объеме.

– Ресурсы, – медленно повторила Левана. – Вы хотите сказать, что не мы не сможем развивать экономику, поскольку живем на камнях.

– Как бы удручающе это ни звучало, так и есть. Единственный способ поддержать объем производства – возобновить торговые соглашения с Землей.

– Земля не будет вести с нами торговлю. Разве вы не понимаете, что именно по этой причине мы создаем вирус и антидот, о котором говорим на каждом совещании? Без них нам нечего предложить землянам.

– У нас есть земля, Ваше Высочество.

Левана разозлилась. Хэддон говорил спокойно, но она видела в его глазах сомнение. И у него были для него основания.

– Земля, – повторила она.

– Все секторы по-прежнему занимают лишь некоторую часть общей поверхности Луны. У нас много земли с малой плотностью, которая может представлять ценность для землян. Они смогут строить космопорты для своих путешествий и исследований, которые потребуют меньше топлива и энергии. Вот что мы можем им предложить. На тех же условиях когда-то была создана лунная колония.

– Нет. Я не хочу зависеть от Восточного Содружества.

– Ваше Высочество…

– Разговор окончен. Когда сможете предложить новые решения проблемы ограниченных ресурсов, я с готовностью выслушаю вас. Следующий вопрос!

Заседание продолжалось в доброжелательной обстановке, но до конца напряжение не рассеялось. Однако Левана постаралась игнорировать его.

Она была королевой, которую так ждала Луна. Она решит любую проблему – ради своих людей, ради своей страны, ради своего трона.

* * *

– Говорю же, у меня отлично получается! – воскликнула Левана, расхаживая по комнате.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Эврет. Он рассмеялся, когда Зима принесла пару туфель Леваны из шкафа. – Спасибо, милая, – сказал он, отложив обувь в сторону. Зима радостно побежала обратно к шкафу. Эврет улыбнулся. – Давно не видел тебя такой счастливой.

Левана впервые чувствовала себя такой счастливой за долгое время.

– У меня никогда ничего не получалось, – продолжила она. – Чэннери была лучше во всем: в танцах, пении, манипулировании. Но – ха! Я лучшая королева, и все это знают.

Улыбка Эврета стала менее уверенной. Левана знала, что ему не нравилось обсуждать умерших, но ей было все равно. Со дня смерти Чэннери прошел год, и ей казалось, что даже одного дня траура было слишком много. Бедная швея, которая никогда больше не сможет ходить, с ней бы согласилась.

Зима подбежала к отцу и протянула другую пару туфель. Он погладил девочку по кудрявым волосам, обрамлявшим круглое личико.

– Спасибо, – сказал Эврет.

Зима снова убежала.

– И люди. Мне кажется, они уже любят меня.

– Любят тебя?

Левана остановилась посреди комнаты, застигнутая врасплох насмешливым тоном Эврета.

Улыбка быстро исчезла с его лица, но было слишком поздно.

– Дорогая. – Эврет начал называть ее так сразу после свадьбы. От этого слова сердце Леваны трепетало, но она догадывалась, что он так обращается к ней, чтобы случайно не назвать ее Солстис. – Безусловно, ты хорошая королева и делаешь много полезного для Артемизии. Но люди тебя не знают. Ты хоть раз была во внешних секторах?

– Конечно, нет. Я же королева. У меня есть люди, которые обо всем мне докладывают.

– Ты королева-регент, – поправил ее Эврет.

Левана вздрогнула. Она уже начинала ненавидеть слово «регент».

– Я не сомневаюсь в точности этих докладов, но они не помогут людям узнать тебя, их правительницу, – продолжал он. – Они не могут любить незнакомца. Спасибо, Зима. Кроме того, когда ты выступаешь в выпусках новостей, ты никогда…

Левана сузила глаза и замерла в ожидании.

– Ты… ты никогда не показываешь своего лица. Ходят разные слухи. Люди думают, ты что-то скрываешь. Любовь начинается с доверия, но доверие нельзя заслужить, если людям кажется, что ты что-то скрываешь.

– Чары не передаются через видео. Ты ведь это знаешь. Все это знают.

– Тогда не показывай им свои чары. – Эврет жестом указал на лицо Леваны. – Почему бы тебе просто не быть собой? Люди будут уважать тебя за это.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь никогда не видел меня!

Эти слова застигли Эврета врасплох. Он изумленно уставился на жену. Зима замерла в дверях, держа в руках очередную пару блестящих туфель.

Эврет встал и откашлялся.

– Ты права, но чья это вина? – спросил он.

– Папа, – вмешалась Зима, склонив голову набок. – Почему мама кричит?

Левана закатила глаза. Так было с того самого дня, когда Зима начала говорить. Она всегда обращалась только к отцу. Левана была посторонней, матерью лишь на словах.

– Она не кричит, милая. Почему бы тебе не поиграть с куклами?

Подтолкнув Зиму в сторону детской, Эврет взял бокал с маленького столика.

– Мы женаты более трех лет, – начал он, разглядывая янтарную жидкость и кубики льда. – Я не ссорился с тобой. Не бросил тебя. Но я начинаю сомневаться, станет ли наш брак настоящим или ты собираешься жить во лжи до тех пор, пока один из нас не умрет.

Левана почувствовала дрожь в груди и поняла, что вот-вот расплачется. Слова Эврета ранили глубже, чем ей казалось.