«Какого хрена Эгмонтер забросил меня именно сюда? – эта мысль, очевидно важная, почему-то в первый раз мелькнула в голове Яннема. – И где, мать его, Брайс? Явно где-то не здесь. Брат, что ты натворил на этот раз?»

Ясно же, что. Спас их задницы из ловушки, в которую, как Брайс справедливо упрекнул Яннема за миг до того, как все это случилось, Яннем сам же их и завлек. Память понемногу возвращалась, и, бредя через непроглядный и как будто бы бесконечный лес, почти ослепнув от слабости и рябящей в глазах зелени, Яннем понемногу припоминал, что именно произошло. Он понял, что Брайс колдует, потом вошел и увидел его в луже крови, а рядом с ним – Эгмонтера, их старого знакомца. Так явно, как наяву, словно Эгмонтер перенесся прямо к ним в донжон. Но на самом деле его там не было. А две когтистые лапищи, принадлежащие бог весть какому демону – были. И они выдернули Брайса и Яннема из донжона, из ловушки, и… вот теперь Яннем здесь. Посреди священной эльфийской иэллии, за осквернение которой своим присутствием человеку положена смерть. Лучшего местечка не придумаешь. Спасибо хоть, не орочье капище на земле Глыхныг.

Вот только где сейчас Брайс? Тоже в иэллии? Или где-то гораздо дальше?

Яннема толкнули в спину, и он, споткнувшись, упал на одно колено. Попытался подняться, и его толкнули опять, не давая встать с колен. Он поднял голову, затуманившимся взглядом пытаясь всмотреться в лицо перед собой – новое лицо. Похоже, это был командир патруля, к которому доставили схваченного нарушителя. Такое же длинное, правильное, молодое и безжалостное, как лица всех эльфов, которых доводилось встречать Яннему.

Эльфы обменялись парой коротких реплик на своем языке. Яннем уловил слова «иэллия» и «эйкьява», и лицо командира патруля помрачнело. Он кивнул, что-то ответил, сделал какой-то знак. Яннема подхватили с двух сторон и поволокли прочь – не иначе как сажать на кол.

– Стойте! – крикнул он. – Неужели вы не хотите знать, как человек мог перенестись в самое сердце вашей священной рощи, да так, что вы даже этого не заметили?!

– Разумеется, хотим, – спокойно сказал командир патруля на общем наречии. – И ты ответишь на все вопросы, которые тебе зададут.

Яннем не успел сполна осознать, что означает для него такое обещание – потеря крови наконец-то взяла свое, и он потерял сознание.

Он очнулся от боли, острой, раздирающей, теперь уже не только в предплечье, но также в ладонях. Яннем коротко застонал, глядя на безмятежно шумящие зеленые ветки, от которых рябило в глазах. Он лежал на земле навзничь, с широко разведенными в стороны руками. Когда попытался свести их, боль в ладонях сделалась нестерпимой. Яннем с трудом повернул голову и моргнул, отказываясь верить своим глазам.

Его ладони были прибиты к земле. Чем-то, напоминающим деревянные колышки. Только эти колышки были особенными: не просто мертвые деревяшки, заточенные с одного конца, а… словно живые растения. Во всяком случае, он ясно видел, как на кольях, измазанных кровью из его ладоней, поблескивает свежая зелень юных побегов.

– Вашу мать, – прохрипел Яннем, судорожно стискивая руки в кулаки, от чего боль стала только сильнее.

Он никого не видел, но чувствовал, что не один здесь: если его решили принести в жертву или казнить каким-то особенно извращенным эльфийским способом, наверняка найдутся те, кому захочется на это поглазеть. Жажда крови и в эльфах, и в людях одинакова и не уступает жажде крови темных народов – уж это-то Яннем не понаслышке знал.

– Не стоит сквернословить под сенью священных древ иэллии. Этим ты не облегчишь, а только усугубишь свою участь.

Голос вроде бы новый, надтреснутый, даже старческий – хотя эльфы, насколько знал Яннем, не стареют, до гробовой доски остаются если и не юными, то хотя бы моложавыми. А это значило только одно: эльф, с которым он на этот раз имел дело, прямо-таки дряхлый старец даже по их меркам. Значит, старейшина или друид. Яннем с трудом повернул голову, но увидел лишь край слепяще-белого одеяния слева от себя.

– Я ничего не сделал, – хрипло сказал он. – И не хотел здесь оказаться.

– Но все же некая сила перенесла тебя из Имперских земель на священную землю эльфов.

– Не из Имперских земель. Из Митрила.

Последовала короткая пауза. Яннем сглотнул, пытаясь понять, как много успел потерять крови и сколько еще ее вытечет из него, прежде чем он окончательно потеряет нить разговора. Ситуация, конечно, та еще: вроде бы и надо затягивать и тянуть время, а с другой стороны, как раз времени у него и нет.

– Я из Митрила, – отрывисто проговорил он, больше не пытаясь рассмотреть своего собеседника – или судью – в белых одеждах. – Это горное королевство к северу от Империи. Независимое. И я его король.

Друид молчал. Словно тоже ждал чего-то – может быть, смерти Яннема? Но ведь командир патруля заверил, что Яннем ответит на все вопросы, прежде чем умрет. А его пока ни о чем толком не спрашивали.

– Король Яннем из Митрила, – проговорил друид. – Я слышал о нем. Говорят, что он ненавидит и презирает Светлый народ.

– Нагло врут, – огрызнулся Яннем. – Брат короля Митрила – полуэльф. Его мать была чистокровной эльфийкой. Ее звали Илиамэль.

– Илиамэль, – повторил друид.

Яннем запоздало подумал, что имя Проклятой лесом, заклейменной и изгнанной за свои преступления, вряд ли может послужить сильным козырем в этих непростых переговорах, которые ему и так приходится вести распятым на земле.

– Она умерла много лет назад. Ее сын Брайс, полуэльф, ничего не знал о преступлениях своей матери и не должен нести за них ответственность. Как и я. Но я всегда уважал своего брата и народ, к которому он наполовину принадлежит.

– У вас принят закон, называющий эльфов «нечистой кровью»? – словно бы припомнил друид, и Яннем тяжело вздохнул.

– И гномов. И идшей. Сто лет назад к нечистой крови в Митриле причисляли даже людей из долины, из Империи. Такой уж у нас народ. Но я – именно тот, кто стремится все это изменить.

– Если ты действительно король Митрила.

– Если я действительно король Митрила.

Друид помолчал. Яннем заметил движение белых одежд, но смог понять лишь, что эльф медленно обходит его распятое тело, спокойно ступая по пятнам свежей крови на искрящейся траве.

– И как же король Митрила попал в самое сердце эльфийской иэллии? Если верно то, что мы о нем слышали, он редко покидает столицу своего королевства, и уж тем более сам Митрил.

– Долгая история, – нервно усмехнулся Яннем. – Боюсь, прежде чем я расскажу ее во всех деталях, истеку кровью.

– Нет, – спокойно сказал друид. – Кровью ты не истечешь. Произойдет нечто другое. Ты знаешь, что это?

Длинная рука с полупрозрачными сухими пальцами указала на окровавленный кол в его ладони. Яннем сглотнул.

– Это ростки сельфрилла. Слышал об этом эльфийском древе? Оно разрастается, слушая наши песни, и принимает ту форму, которую мы просим его принять. Это может быть защитная стена, или жилище, или повозка. Ты – преступник, осквернивший иэллию. Более того, ты дерзнул испить сок эйкьявы, который предназначен для создания ритуального напитка, используемого друидами во время богослужений. Наказание за такое преступление – казнь через сельфрилл. Сейчас я спою ему, и он прорастет в твоем теле. В твоих венах и плоти, пуская ростки в каждом мускуле. Пробивая твои кости и внутренние органы. Я буду петь медленно, и это будет очень неторопливая смерть. Ты будешь все чувствовать. Ты познаешь, как в тебе прорастает иэллия. В конечном итоге сельфрилл поднимется из твоего тела и возвысится к небесам. Таково твое искупление.