– Забор строят? Зачем?

– Затем, что война, – наставительно сообщил конвоир. – Чтобывы не сбежали к противнику, вот вам забор.

– Какая война? Давно? С кем? – не поверила Александра.

– С немцем…

Так она узнала о войне, которая шла уже который месяц. Аони-то голову ломали, отчего здесь репродукторов нет на столбах. Оказывается,их сняли, потому что война.

* * *

Спустя час Ольга перешла поле и приостановилась на краюотсыпанной щебенкой дороги. У нее так теснило в груди, словно все это время онани разу не перевела дух. Да и в самом деле – с замиранием сердца наклоняласьнад лежащими людьми и с тем же замиранием выпрямлялась, снова и снова не находяпризнаков жизни. Так и не нашла никого живого. Десять мертвых лежали на томполе. Четверо мужчин, шесть женщин.

– Схожу в церковь в Высокове и поставлю десять свечек заупокой, – пробормотала она и испугалась звука своего голоса. Показалось, онакричит… Да нет, это не она, это со стороны завода доносятся крики, нет, вопли,стоны, рыдания…

Ольга, мелко, трудно дыша, повернулась и посмотрела начерно-красное облако, которое по-прежнему реяло над развалинами завода. Правда,теперь сквозь него можно было что-то разглядеть. Вокруг теснились пожарные исанитарные машины, а вместо завода был огромный котлован, из которого торчалидоски от деревянных перекрытий. Вверху дыбились горы покореженной железнойарматуры, балок, врезавшихся друг в друга. Ольга не поверила глазам, когдаувидела людей, висевших на этой арматуре, защемленных ею за руки, ноги,туловища.

Некоторые были неподвижны, некоторые бились в железныхтисках.

Ольга зарыдала в голос и кинулась вперед. Завод уже оказалсяоцеплен милицией и солдатами, но какой в том был смысл, если пропускали всех,кто хотел и мог помочь несчастным? Ольгу пропустили сразу, как только онасказала, что медработник. Правда, ее медицинским знаниям тут не нашлосьприменения. Она только и могла, что таскала какие-то обломки стен, доски,тянула из развалин людей, живых и мертвых.

Вокруг котлована кипело море народу. Здесь успели собратьсяуцелевшие рабочие завода, жители соседних деревень, тех же Дубёнок,медработники со «Скорых», солдаты. Они вытаскивали из-под обломков уцелевшихлюдей. Некоторые были так крепко защемлены железными балками, что требовалисьсварочные аппараты, чтобы их вытащить. И все время из-под обломков, из глубинызавалов доносились стоны и крики, но добраться до этих людей было невозможно,они были обречены.

Как всегда, нашлись те, кто знает все больше и лучшеостальных. Говорили, что все фашистские самолеты, прорвавшиеся к городу, былибез опознавательных знаков, оттого и запоздало оповещение ПВО. Говорили, чтоштурман, конечно, рассчитывал сбросить бомбу на центральную часть завода, чтобывывести его из строя. Однако силой ветра бомба была отнесена на несколькометров вперед и уничтожила цеха с работавшими в них людьми.

То и дело выкрикивали имена тех, кого находили живыми илимертвыми. Ольга слышала, как назвали фамилию директора завода Кузьмина,главного энергетика Филиппова, начальника телефонной станции Петрова, редакторамноготиражной газеты «Ленинец» Сердитых, начальника отдела кадров Конюхова.Число погибших подходило к сотне, а уж раненых-то и вовсе было не сосчитать.

Стемнело. Котлован окружили автомобили со включеннымифарами. Спасательные работы продолжались.

– Девушка! – Кто-то дернул Ольгу за рукав. Она оглянулась,отвела от лица сбившийся, забитый пылью платок. – Вы не видели тут… Ольга?!Ты?!

Голос показался знакомым. Ольга протерла запорошенныекирпичной пылью и известкой глаза.

Это был Николай Монахин.

– Оля… Ты жива!

Он стоял и растерянно улыбался, до нелепости внушительный инарядный в своей шинели с голубыми петлицами.

– Оля!

Схватил ее под руку, повел прочь от котлована. Она елепередвигала ноги, спотыкаясь, чуть не падая. Упала бы, но Николай держалкрепко.

– Погоди, куда ты меня тащишь?

– Домой.

– Я не могу уйти! Там люди!

– Ты что, не слышала? Подъехали новые бригады спасателей.Передавали же по радио, что все, кто начал работать днем, могут разъезжаться подомам, отдыхать. Не слышала?

– Нет. Я ничего не слышала.

В самом деле, так стучала кровь в ушах, что немудрено былоне услышать ничего другого…

– Да ты еле стоишь! Господи, бедная моя… Поехали. У меняздесь машина.

– Какая?

– Ну какая… Какие машины бывают? На четырех колесах!Притормозил какую-то полуторку, дал шоферюге денег. Надо надеяться, дождется,не удерет.

– Ты как здесь оказался?

– Тебя искал.

– Меня?!

– Ну да! Ты ведь уехала утром. Всем известно, что Лензаводразбомбили. Твои там с ума сходят.

– Откуда ты знаешь?

– Да я приехал к вам, а тетя Люба почти без сознания отслез, за день постарела до неузнаваемости, у деда сердечный приступ. Их тамкакая-то тетка отхаживала, которая вместе с тобой была на строительствеукреплений – их, оказывается, всех оттуда вывезли, новую смену послали.Сказала, что надо на работу в госпиталь выходить, там начальство удивляется,отчего тебя нет, послало ее искать тебя.

– В госпиталь? – растерянно повторила Ольга. – А я думала,меня выгонят… я другую работу стала искать…

– Да, мне говорила тетя Люба, – с досадой сказал Николай. –Что за глупости с этой твоей работой!

– Как – глупости? – Ольга от изумления даже остановилась. –А на что мы жить будем, если я не стану работать? Что же, с голоду умирать?

– Да зачем же с голоду? – Николай остановился, резкоповернул Ольгу. Прижал к себе, сдвинул несчастный тети-Любин платок,превратившийся в грязную тряпку, сплошь забитую кирпичной пылью, отвел со лбагрязные пряди. – Господи, какая ты… Что за напасть на меня напала? Как нивстречу тебя, ты страшнее черта: то с окопов, то здесь роешься. А мне никого,кроме тебя, не нужно, понимаешь? Идти по жизни только с тобой хочу! Думаешь, язачем приехал к вам сегодня? Я свататься приехал! Замуж тебя звать! Ты менявыгнала в прошлый раз, гадостей наговорила, а я не могу без тебя. Будь моейженой!