По этой причине предсказание Кеуты и было настолько удивительным. Человек, которого пошлет ей судьба? Как это возможно? Ведь лисы по натуре одиночки. И нельзя забывать о таких немаловажных вещах, как гипотетическое бессмертие за счет украденной у людей энергии или умение очаровывать. Однако первым, что сказала Саран, когда немного пришла в себя, было:

— Никогда не будем вместе?

Кеута на мгновение задумалась.

— Нет. Я вижу его, вижу, что ваши пути пересекаются, вы рветесь навстречу друг другу, но потом его скрывает тьма. И… нет, я не вижу решения.

С тех пор прошло почти полгода. Саран старалась не думать о предсказании, но все равно более внимательно, чем обычно, всматривалась в лица новых знакомых. Пророчества никогда не следует понимать буквально, они всегда полны загадок, решить которые можно лишь после того, как сбудутся предсказанные события. Саран все это знала и понимала. И тем не менее она жила в ожидании встречи.

Ей удалось доставить Кеуту домой, не узнав о своей судьбе ничего нового. И это само по себе можно было считать удачей. Пхатти снимал для провидицы небольшую квартиру в Романовом переулке, недалеко от своего офиса. Вести хозяйство ей помогала почтенная дама, несгибаемая и жутко религиозная, из тех, кто никого не слушает и всегда знает, как правильно. Она прислуживала Кеуте уже три года, что было своеобразным рекордом. До нее лишь одна девушка продержалась больше месяца, а остальные сбегали уже после первой недели, иногда даже забывая взять деньги.

Попрощавшись с Кеутой, Саран прошла по переулку, а оттуда свернула на Большую Никитскую. Она, не торопясь, дошла до Александровского сада, нашла там свободную скамейку и стала ждать. Вокруг фонтанов толпились туристы. Те, у кого еще оставались силы, крутились с фотоаппаратами, выбирая лучший ракурс и позу, другие просто сидели на бортике, опустив ноги в воду. Иван Грозный, явно уже хлебнувший в преддверии окончания рабочего дня, ходил от одной группы к другой и приставал к молоденьким девушкам.

— Очень приятно. Царь, — повторял он, пожимал руку и тут же лез обниматься.

Александровский сад был еще одним местом, где Саран любила охотиться. Она часто приходила сюда, выбирала жертву — как правило, одинокого туриста — и начинала петь жалобную песню о потерянной экскурсионной группе. Если человек попадался жалостливый, то ее отводили к ближайшему пункту охраны рядом со входом в метро, и тогда Саран приходилось начинать сначала. Добряки всегда создавали сложности, так что со временем ей пришлось научиться выделять из толпы менее сознательных индивидуумов.

Это, в свою очередь, породило другую проблему — постепенно Саран перестала замечать кого-либо, кроме них. Она не считала себя гениальной физиогномисткой, но иногда, стоило лишь взглянуть на кого-нибудь, и в каждой морщинке, в складке губ или форме ушей ей начинали мерещиться бесчисленные пороки и опасные задатки. Другое объяснение — Саран оно нравилось еще меньше — предполагало, что именно она заставляла в общем-то хороших людей совершать подлости. Отчасти это действительно было правдой. В мире розовых пони и радуг лиса бы ни за что не выжила.

Но, может, стоило хотя бы на время уйти от всего этого? От людей, от шума «кормушки», интриг высших демонов и предсказаний безумных провидиц? И главное — от тела, которое стало восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Никогда прежде Саран не проводила столько времени на одном месте, среди людей, не изменяя личины и не принимая истинного облика. Не потому ли Луна вдруг решила испытать ее, что Саран слишком рано поверила в собственную самодостаточность?

Как дети мечтают поскорее повзрослеть, так и лисы грезят о высшей ступени — девяти серебряных хвостах. Девятихвостая лиса умна и сильна, она повелевает людьми и духами и может даже подчинять себе демонов. Ее магия совершенна, а сама она, говорят, приобретает мудрость и знания, сравнимые только с мудростью и знаниями богов. Но главное отличие девятихвостой лисы от любой другой заключается в ее бессмертии. Ни один человек, ни одно животное или дух не способен ранить ее.

Легенды уверяют, что лиса отращивает себе новый хвост каждые сто лет, но это не совсем так. Действительно, лисе требуется примерно тысяча лет, чтобы стать девятихвостой, но не все так просто. У каждой лисы свои сроки. Хвост — это не показатель возраста, это символ опыта и силы. Чем больше лиса знает и умеет, тем больше у нее хвостов, и каждый следующий отрастает только тогда, когда лиса доказывает, что достойна его. Она рождается с одним хвостом. Второй вырастает, когда лиса учится молиться Луне; третий — когда Луна дарует ей умение принимать человеческий облик; четвертый — когда лиса приобретает силу очаровывать; пятый — когда она учится прятать свои хвосты от посторонних и понимает, что это ничуть не делает ее более похожей на людей.

Саран была пятихвостой лисицей рода Цзе и великолепно помнила каждый камушек на пройденном пути. Она хотела быть мудрой и сильной, но, благословенная Луна, как же горька на вкус была эта мудрость. Пять хвостов для лисы — это лишь середина пути, связь с Луной на этой стадии крепка и нерушима. Может быть, Саран стоило чаще обращаться к своей покровительнице?

— Вот ты где! — раздалось прямо над ухом.

Саран вздрогнула, судорожно оглянувшись. Даша, рыжая и веснушчатая, в ярком желтом сарафане и с двумя бумажными стаканчиками в руках, наклонилась и дружески поцеловала ее в щеку.

— Я купила тебе кофе, — сказала она.

— Кофе? В такую жару?

— Это фраппе.

— Так бы сразу и сказала! — Саран с благодарностью приняла холодный стаканчик и тут же сделала несколько глотков. — Божественно.

— Ага!

Даша довольно улыбнулась и отсалютовала ей стаканом.

— Тебе удалось что-нибудь узнать? — спросила Саран.

Даша мотнула головой, не отрываясь от кофе.

— Нифыво, — промычала она. Потом, проглотив, добавила: — То есть вообще. Луис Каро точно не из наших, да и остальные о нем как будто не слышали. По крайней мере, я не заметила, чтобы под Пхатти кто-то рыл прямо сейчас.

— Ты спрашивала у Овелио?

— Позавчера. Он ничего не знает.

— Откуда-то же он взялся!

— Все мы откуда-то беремся, — философски заметила Даша. — Меня больше интересует, откуда о нем узнал Пхатти. Причем заранее! Не хочется думать, что у крысеныша есть шпионы, о которых мы ничего не знаем.

Даша была коренной москвичкой, но четыре года провела в Кэмбридже и вернулась в Россию верным агентом демона Овелио, главного конкурента Даатона. Она тихо и незаметно сплела шпионскую сеть под самым носом у Пхатти. Саран сотрудничала с ней уже больше трех лет. А чтобы ни у кого не возникло подозрений, была создана «Гондвана». Репетициями объяснялись частые встречи, гастролями — разъезды по стране, финансовой необходимостью — выступления в заведениях с сомнительной репутацией. Парни ничего не знали, но у Саран с Дашей давно был налажен обмен информацией.