Когда я покинул гостеприимный дом, время близилось уже к первому обеду. Мне объяснили, что до следующей станции один дневной переход на телеге, так что я вполне мог рассчитывать быть на месте дотемна.

Вторая станция походила на первую как близнец, с той только разницей, что лес вокруг, как здесь это всегда и бывало, резко изменился. Новый экземпляр дерева до того мне не встречался, и условно я назвал его шишкой. Почти от самых корней и до макушки расходились регулярные ярусы симметричных ветвей, напоминающих полупрозрачные гигантские перья. Они плавно сужались от основания дерева до вершины так, что в целом дерево имело форму этакой перистой шишки. Точнее, не дерево — я это уже знал, — а торчащий из почвы отросток протяженного единого организма, имеющий вид самостоятельного растения. В пространстве между нижними ярусами перьев и почвой все заросло условно называемым мной папоротником, так что со стороны казалось, что лес совершенно непроходимый.

Никаких проблем с размещением в гостином дворе не было. Мне выдали крохотную комнату с одной только кроватью, даже без стола. Впрочем, меня это совершенно устраивало. Поужинав и переговорив с хозяином, я отправился спать. Скелле была здесь еще до второго обеда, не остановилась, никаких сообщений не оставила, ушла вниз, лишь только истребовав несколько лепешек. На меня обращали внимание, но как-то менее остро, что ли, сказывалась близость долины и более разношерстное население. Я уже заметил, что все больше мужчин носили разнообразные стрижки, в отличие от Саэмдила. Да и сами типажи стали более пестрыми. Я не стал испытывать судьбу и искать себе собеседников, а просто ушел в номер.

Утром меня разбудил стук в дверь. Мне не понадобилось даже вставать с кровати — я без проблем отодвинул щеколду на двери, просто приподнявшись на постели. Внутрь сразу же решительно вдвинулся незнакомый мне стражник и озадаченно остановился. За ним еще пара стражников попыталась протиснуться в каморку, но была вынуждена остаться на месте — внутри мог стоять только один человек. На кровати между здоровенным мужиком в униформе и стеной сидел озадаченный я. Утренний свет пробивался через крохотное окошко под самым потолком, и то, что вечером при свете лампы выглядело вполне приличной комнатушкой, сейчас более всего напоминало чулан. Мои вещи, сброшенные живописной кучей на табуретке в углу, еще более усиливали это впечатление. Не хватало только ведра и швабры у двери. Вместо них топтался смущенный воин, видимо, перед этим готовившийся к героическому захвату страшного преступника и не рассчитывавший брать штурмом чулан с бродягой.

— Он! — объявил боец в коридор, справившись с неожиданностью и разглядев меня. — Собирайся! Ты арестован. Вещи не трогать.

— Ну и как я это буду делать? — в свою очередь поинтересовался я.

Воин помялся и предложил:

— Одевайся прямо на кровати, — стронуться с места он и не подумал.

Я почувствовал, что начал уставать от всей этой ситуации. Не говоря более ни слова, оделся, стоя в мокасинах прямо на постели, и спросил:

— Что дальше?

Вместо все это время стоявшего напротив меня стража в каморку протиснулся мужчина постарше и велел протянуть руки вперед, после чего быстро и ловко связал их веревкой, оставив рукам тем не менее некоторую свободу. Меня вывели в коридор, где обнаружились еще двое стражников. Ничего себе! Видимо, я рассматривался как весьма опасная особа. Правда, первый раз, когда меня задерживали, со мной не церемонились, сразу же вырубив ударом по голове. Слава богу, на этот раз обошлось без этого. Во дворе обнаружилась стоявшая чуть в стороне большая телега с самой настоящей клеткой на ней. Но меня сначала отвели в уборную, позволив умыться и оправиться, а усадив в клетку, выдали пару лепешек и дали напиться. Больше не задерживаясь, телега вышла на дорогу, боковые стенки клетки задернули занавесками, впереди сел возница со стражем, а сзади — еще пара воинов. Я попробовал разговорить охрану, но те отвечали хотя и охотно, но бесполезно — мол, мы не знаем, велели — взяли, там все скажут.

Там — это маленький городок под названием Донудил. Главной достопримечательностью его была пристань, которая являлась крайней здесь точкой обширной и разветвленной сети водного транспорта в стране. Оттуда теоретически можно было попасть в любую точку страны и, естественно, не побережье, где, насколько я понимал, располагался, по сути, центр местной цивилизации.

Неспешное путешествие на телеге оставляло мне единственное доступное занятие — бесконечные размышления о превратностях моей судьбы. Задернутые занавески лишили меня большей части возможности наблюдения за окружающим миром, а бесплодные старания мозга извлечь информацию из себя самого истощили его. Я лег на дно и впал в состояние прострации. Немного развлекали лишь нечастые остановки по пути.

Теперь я понимал, почему скелле выбрала именно пеший способ путешествия — он был попросту быстрее. До места мы добрались уже в темноте, освещая дорогу светом пары шипящих карбидных ламп. Как результат, я ничего не увидел в новом месте, кроме очередного двора, куда меня в конце концов доставили. Рутинные процедуры, новый охранник, и вот я в новой, но такой знакомой клетке. Видимо, здесь тюрьмы строились по одному проекту, так как на мгновение я даже испугался, что мы вернулись назад в Саэмдил. Когда охранник ушел, забрав с собой лампу, воцарилась тьма, и мне не оставалось ничего иного, как попытаться заснуть.

Чиновник — то ли следователь, то ли полицейский — был усталым и безразличным. Когда меня завели к нему в комнату, он только махнул рукой на табурет, стоявший напротив его стола, и откинулся на стену, около которой сидел сам. Я сел. Какое-то время тот продолжал рассматривать меня, впрочем, без видимого интереса. На всякий случай я поздоровался:

— Здравствуйте!

Он ничего не ответил, наклонился и достал из-под стола знакомый мне пенал, открыл его и протянул руку. Я уже догадался, что он хотел, и снял свой крестик. Когда я протянул ему руку с крестом, охранники за спиной шевельнулись, скрипнув половицами, но и все. Чиновник так же медлительно и равнодушно вставил крестик в пенал, некоторое время переставлял кубики в нем, затем достал местный аналог бумаги и перо.

— Илия из Садух, мун, — проговорил он, записывая что-то на бумагу. Поскольку его слова не звучали вопросом, я промолчал.

— Знаешь, почему тебя задержали?

— Было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы просветили.

Он немного удивленно посмотрел на меня.

— Ну что же. Вы задержаны за побег из заключения и убийство охранника при побеге.

Тут уже я удивился.

— Какого охранника?! Я никого не убивал! — слегка покривил я душой, понимая, что излишняя откровенность неуместна.

— Какого — лучше тебе знать. У меня сообщение, переданное от нашей скелле. Задержать тебя за побег с убийством. Подробности ты мне сам расскажешь?

Я зацепился за слова о «нашей» скелле.