Но вот девушки убегают за кулисы, полотна поднимаются вверх, и на манеже гаснет свет.

И по периметру опускаются кольца. Их можно было бы назвать горящими, но пламя выглядит… голубовато-белым, словно ледяным. Раздаётся крик неясыти, слышится хлопанье крыльев, и словно гигантская тень пролетает над рядами зрителей, заставив тех, ахнув, пригнуть головы. И тогда лучи магических прожекторов выхватывают огромную птицу, бесшумной стрелой проносящуюся через полыхающие ледяным пламенем кольца, закручивая снежные вихри. Сделав круг, она взмывает вверх к куполу, а затем с пробирающим до нутра уханьем камнем падает вниз. Свет гаснет.

А когда лучи зажигаются опять, там стоит уже девушка. Мириам.

Полностью в белом, она распахивает мантию, будто крылья, закружившись в потрясающе прекрасном танце. Повинуясь взмахам её рук, на манеж друг за дружкой выбегают лошади без сёдел и какой-либо сбруи. Мириам птицей взмывает на спину первому жеребцу, бегущему по кругу, и становится в полный рост на крупе, раскинув руки в стороны.

Мне просто не хватает слов, чтобы описать те невероятно сложные-трюки, которые выполняет девушка и её подопечные. От этого номера буквально захватывает дух и сердце замирает. При этом она не использует ни хлыст, ни стеки, ничего. Даже голосовых команд подаёт минимум.

В какой-то момент в мой уголочек за кулисами протискивается Микула, чтобы тоже посмотреть на свою любимицу.

— Как она так ловко ими управляет? Они будто понимают её с полуслова, — шёпотом интересуюсь я.

— Почему будто? Понимают, конечно. У Мири такой дар. Она может найти общий язык с любым животным. А со своей неясытью и вовсе может говорить.

Ну тогда понятно. Раз дар такой. И все равно потрясающе.

Под конец номера, когда лошади, выстроившись рядочком и выставив одну ногу, красиво кланяются зрителям, над манежем опять появляется неясыть. Сделав круг, она садится на подставленную руку Мириам. И девушка призывает зрителей поучаствовать в номере. Сначала она просит показаться тех, кому при покупке билета, досталась серебряная мышь, а потом велит счастливчикам по очереди подкидывать этих мышей как можно выше.



И неясыть все их ловит, порой совершая просто немыслимые виражи в полёте и снося свою добычу хозяйке.

— Янко, вот ты где, — слышу я громкий шёпот, отрывающий меня от заключительной части номера.

Оглянувшись, вижу Ванчека. Делая большие глаза, он машет мне рукой подзывая.

— Тебя ба ищет. Велела зайти к ней в шатёр. Там этот… пришёл.

Паренёк показывает пальцами два клыка, торчащие изо рта.

Бросив быстрый взгляд на то место, где сидел вампир, я замечаю, что его там уже нет.

— Иду, — киваю, выбираясь из своего угла. — А почему сейчас? Не сказала? Он вроде как после представления собирался прийти.

— Так уже почти конец. Ещё шуты своё отскачут и всё, — хватает меня за локоть Ванчек, и тащит к выходу. — Сейчас народ повалит из шатра. Погадать многие захотят. Другие развлечения попробовать. Жратву всякую. Вот ба и позвала заранее до всей этой суеты.

Ага. Логично, если разобраться.

Увлекаемая Ванчеком, я быстро лавирую между реквизитом и артистами, и вскоре мы выбегаем через служебный выход из шатра. Но чтобы попасть к рабочей локации гадалки нам нужно ещё этот шатёр обойти. Её палатка ведь перед входом стоит.

Вокруг царит суета, ставшая для меня привычной за сегодня, поэтому мы немного убавляем шаг, чтобы ни на кого не налететь в темноте.

— Ты так на Мириам смотрел, — гикает насмешливо Ванчек. — Втюрился, что ли?

— Нет, конечно, — поспешно отрицаю я, а потом понимаю, что влюблённость в местную красавицу была бы для меня-Янко неплохой маскировкой. Поэтому прибавляю с деланным смущением: — Просто… она такая красивая.

— А то. И талантище, как ба говорит, — с гордостью сообщает мне Ванчек. — Жаль только надолго с нами не останется.

— Да? А почему? — спрашиваю удивлённо.

— У них с ба уговор на два года. Уже полтора прошло. В конце осени срок истечёт, и она со своей совой уедет.

Ясно. Уговор, значит. Может тоже, как я, какой-то долг отрабатывает?

От главного шатра доносится сигнал колокола.

— Слыхал? Последний номер уже начался. Побежали быстрее, — ломанным голосом вскрикивает Ванчек, подпрыгивая на месте и пускаясь бежать.

И мне ничего не остаётся, кроме как последовать его примеру.

Однако стоит нам обогнуть зверинец и парочку фургончиков, как из-за следующего неслышно, будто призрак, выходит тёмная фигура. Ванчек каким-то чудом умудряется избежать столкновения, при этом чуть не врезавшись в колесо фургона. А я вот вильнуть в сторону не успеваю и на всей скорости врезаюсь в этого незнакомца, словно на скалу налетаю.

И отлетаю, точно так же, как от скалы, шипя от боли и чуть не падая на пятую точку.

От падения меня спасает мужская рука, клешнёй сомкнувшаяся на плече. Незнакомец легко, как щенка за шкирку, ставит меня на ноги.

— Осторожней, парень, — велит мне без малейшего намёка на эмоции в интонациях.

И у меня всё обрывается внутри.

Этот низкий хрипловатый голос я узнаю где угодно.



Меня кроет глупой безрассудной паникой. Я чувствую себя, как рыба, выброшенная на берег. Дыхание тупо перекрывает, в глазах темнеет, а сердце громыхает так, что он наверняка это слышит. Где-то на задворках сознания остатки здравого смысла вопят, что нужно собраться, нужно изобразить… что-то… парня, кажется… но я только и могу, что таращиться на своего преследователя, как последняя идиотка и открывать беспомощно рот.

В темноте его силуэт почти не различим. Только глаза по-звериному светятся. Жутко.

И эти глаза хищно сужаются, присматриваясь к улову, барахтающемуся в руке. Мне даже тихий вдох мерещится.

Ноги начинают неконтролируемо дрожать, обмякая. Ещё только обделаться со страху не хватало.

Именно эта мысль немного отрезвляет меня, вытаскивая из состояния оцепенения. Заставляя собраться. Если узнает меня сейчас, я буду виновата в этом сама. Нечего трястись, как последняя трусиха. Это не очередной мой кошмар, где я ничего не могу сделать, только скулить от ужаса.

— Отпустите, — хриплю, дёргаясь из его лапы и хватаясь за жилистое запястье.

И там, где я невольно прикасаюсь к обнажённой коже его руки, меня словно разрядами тока бьёт. Он что, как кот, электризуется?

— Многоуважаемый тан, а что вы здесь делаете? — внезапно приходит мне на выручку Ванчек. — Вам тут быть нельзя.

— Да неужели? — поворачивает голову к парню оборотень, даже не думая меня отпускать.