— Времени нет повесить все документы.Пациентов много, каждому помочь хочется. Будем считать, что вас сюда господь заруку привел. Сейчас в Москве развелось немереное количество мошенников,которые, не стесняясь, берутся за все и уродуют людей. А я потом исправляюошибки! Даже выспаться некогда! Ладно, давайте подумаем о вас. Кожа вернетнужный оттенок, но грыжа никуда не денется.

— У меня нету грыжи, — растеряннозаметила я, — не жалуюсь на боли в животе.

Илья Германович усмехнулся и повернул ко мнебольшое круглое зеркало.

— Вот, под глазами мешочки, это грыжи.

Я осторожно потрогала пальцами тонкую кожу.Надо же, никогда не обращала внимания на столь неприятный дефект.

— Некрасиво? — с сочувствием спросилдоктор.

— Отвратительно, — честно призналасья.

— А еще предательски выдаетвозраст, — кивнул Илья Германович. — Вы, впрочем, молодец, держитесь.Я хорошо понимаю, чего вам это стоит в шестьдесят пять лет.

— Кому шестьдесят пять? — испугаласья.

Илья Германович облокотился на столешницу ибархатным голосом произнес:

— Врачу, как исповеднику, надо говоритьправду. Не спорю, вы, благодаря большой проделанной над собой работе,смотритесь чудесно, но наличие запущенных грыж выдало мне ваш истинный возраст.Если уберем неприятность, никто не даст вам больше… э… э… пятидесяти.

— Я еще сорокалетие не справила!

— Я только что предупредил онеобходимости откровенного разговора! Очень хорошо понимаю ваше желаниеказаться моложе и готов предложить вам в помощь все свои силы и умение, нолучше мне точно знать ваш биологический возраст. Поверьте, это не праздноелюбопытство, а профессиональная необходимость. Так сколько вам — шестьдесятчетыре? Пять? Шесть? Семь? Сначала принял вас за беременную из-за гигантскогоживота, но теперь-то вижу, вижу — вы уже в глубоком климаксе.

Трясущимися руками я вытащила из сумочкипаспорт и шмякнула его на стол.

— Смотрите!

Безукоризненно чистыми пальцами сотполированными ногтями Илья Германович перелистнул странички и воскликнул:.

— О черт! Пардон, случайно с языкаслетело.

— Я что, так ужасно смотрюсь? На седьмойдесяток?

— Ну… э… нет… э… Меня ввели в заблуждениегрыжи.

— Понятно.

— И «собачьи щечки».

Я машинально схватила себя за лицо:

— Какие щеки?

— Собачьи, — осторожно повторил ИльяГерманович. — Знаете, пластические хирурги — люди откровенные, нам нетнеобходимости кокетничать с пациентом. Так вот, про силу притяжения слышали? Еев школе изучают.

— "Е" равняется «mc» вквадрате, — выплыла из глубин памяти какая-то формула[2].

— Верно, верно! — обрадовалсядоктор. — Так вот, земля притягивает к себе все, мышцы человека в томчисле. Пока мы молоды, ткани упруги, проблем нет. Но после пятидесятиначинается стремительный обвис, щеки неудержимо тянет к полу. Они «стекают» слица. Видели мопса или бульдога? Купите книгу о животных и гляньте, сразупоймете, отчего в пластической хирургии существует понятие «собачьи щечки». Аеще есть «эффект пеликана».

— Кого? — прошептала я.

— Вы в зоопарке бывали?

— Давно очень, классе в пятом Кристинуводила.

— Пеликана помните?

— Птицу большую? Белую?

— Верно.

— Она рыбу ест…

— В самую точку.

— Но при чем тут я? Ладно, согласна, моищеки потеряли форму, сейчас сама вижу: они почти лежат на плечах. Ваше зеркалоочень четко демонстрирует картину. Но пеликан-то здесь с какого бока?

Илья Германович погрустнел, сложил руки нагруди, повесил голову, потом трагическим тоном завел:

— Знаете, я из семьи потомственныхпластиков. Мой отец держал в порядке лица очень многих наших великих людей, дедработал с царской семьей, а прапра… омолаживал Екатерину Вторую. Поэтому, самипонимаете, особого выбора профессии у меня не имелось, пришлось продолжатьдинастию. Нет, поймите правильно, обожаю взять… кхм… такую, как вы, ипревратить ее в нормальную женщину, которой не стыдно выйти на улицу. Но есть внашей благородной профессии огромный минус, стресс для врача. Это тяжелаяобязанность сообщить пациенту страшную, ужасную, отвратительную истину осостоянии его здоровья. Знаете, какое количество медиков заканчивает жизньсамоубийством? Четверть! Двадцать пять процентов от общего числа людей в белыххалатах травятся или вешаются! А все почему? Опытный специалист, профи, как я,сразу просекает, что происходит. Сидит перед тобой человек, выглядит ничего,анализы хорошие, жалоб никаких, но нутро у него… А у хорошего врача особоечувство… некое озарение… глянул на пациента и понял: он в кошмарном состоянии.И ты обязан открыть ему правду. Поверьте, это страшный момент, я всегда потоммучаюсь, даже плачу… Вот и в вашем случае… да…

— Что со мной? — одними губамиспросила я. — Онкология?

— «Шея пеликана»! — выпалил ИльяГерманович и прикрыл глаза рукой.

Я попыталась оценить размер катастрофы.

— Это смертельно?

— Нет, конечно, элементарноубирается, — деловито сообщил хирург. — Сейчас поясню. Значит, взоопарке бывали, пеликана видели, он рыбу ест. А куда складывает про запасселедку, ну, ту, которая временно в желудок не помещается?

— В мешок под клювом.

— Вот! Отсюда и термин «шея пеликана». Увас под подбородком этакий «мешочек» из отвисшей кожи. Да гляньте в зеркало,неужели раньше не приметили?

— Нет, — тихо ответила я, —дома нормально выгляжу, а у вас сейчас Баба-яга натуральная.

Илья Германович сочувственно закивал:

— В квартирах не правильное освещение. Даи не рассматриваете вы себя внимательно, бросаете в зеркало дежурный взгляд, ивсе. Изменения нарастают постепенно, женщины же каждый день собой любуются,поэтому ничего и не замечают. Вот, приди вам в голову идея три месяца непользоваться зеркалом, а потом в него заглянуть, вы бы сразу еще и «горб вдовы»увидели.