– Дяденьки, мне бы дырку в стене пробить… так ведь увас машина не фурычит?

– Да ты не боись, девонька, – Тудыев тоже двинулсяк манящей цели, – это она для начальства не фурычит, а для хорошего деламы ее живенько заведем… У ней же только шпиндель хряснуть по загогулине, и враззафурычит!

Павлуша тянул уже руку за бутылкой, но Надежда, женщинасообразительная и дальновидная, убрала бутылку за спину и сказала:

– Не, дяденьки, вы сперва дырку пробейте, а потом уж явам бутылку… А то еще обманете.

– Не, девонька, ты не боись, мы завсегда делаем, колиобещали, – пробубнил Тудыев, огорчившийся тому, какими расчетливыми имеркантильными стали женщины.

Надежда твердо стояла на своем, и повела работяг показыватьфронт работ. Увидев стенку, которую нужно продолбить, Павлуша расхохотался:

– Ох, Михалыч, – ткнул он в бок Тудыева, –это ведь Махмуд из РСУ вчерась заделывал! Вот он удивится-то, когда увидит, чтотута опять дырка!

Тудыев тоже развеселился, и предполагаемая работа приобрелав глазах исполнителей дополнительную привлекательность.

Неожиданно Павлушу одолела жадность, и он, зыркнув наНадежду, потыкал пальцем в стенку, покачал головой, поцокал языком и,повернувшись к Тудыеву, сказал:

– Глянь-ка, Михалыч, тут никак бетон не простой, азакаленный.

Тудыев, мгновенно уловив тонкую мысль своего приятеля, тожеткнул в стенку толстым волосатым пальцем с обломанным ногтем, помрачнел ибуркнул:

– Точно, закаленный бетон. Прям почти что твойогнеупор.

Надежда перевела взгляд с одного работяги на другого исказала:

Так что, дяденьки, не справитесь? Не по зубам вам такойбетон? Машина ваша слабовата? Так я пойду других поищу!

– Нет, нет, что ты, девонька! – огорчилсяТудыев. – Зачем других? Не надо других, мы все сделаем в лучшем виде.Только когда бетон закаленный, положено по таксе, чтобы две бутылки.

– Ой, до чего же вы хитрые! – развеселиласьНадежда. – Уже и таксу придумали! Ладно, давайте, вы, главное, аккуратнодырку пробейте, чтобы внутри ничего не повредить, а я вам дам вторую бутылку.

– А что там внутри-то? – заинтересовалсяТудыев. – Чего тебе там нужно-то?

Ожидавшая и боявшаяся этого вопроса Надежда выдала домашнююзаготовку:

– Там, дяденьки, провод проходит в мою квартиру. Проводоборвали, я хотела его починить, а дырку-то и заделали. Вы стенку проломаете, япровод соединю – и будет все в порядке.

Тудыев с сомнением выслушал малоубедительную Надеждинуисторию, и она слегка занервничала, опасаясь, как бы не вернулся прораб и невыразил удивления по поводу ее появления на его участке.

– Тебе плата обещана? – Она потрясла сумкой, гдезвякнули две бутылки водки. – Так и выполняй, что заказано.

Тудыев не очень удовлетворился таким объяснением, но примысли о двух бутылках решил сильно не задумываться.

Павлуша уже копошился в утробе компрессора.

– Михалыч, подай ключ на восьмерку! – крикнул он,не вылезая из механизма и высунув наружу только измазанную машинным масломлапу.

Михалыч протянул напарнику ключ и посоветовал:

– Ты, Павлуша, звездани шпиндель по загогулине, враззаведется!

Неизвестно, послушался ли Павлуша совета старшего товарищаили пошел другим путем, но вскоре компрессор нервно хрюкнул и наконецзатарахтел, изредка чихая, как простуженный сенбернар.

– Ну вот, девонька, – повернулся к Надежде довольныйТудыев, – вот оно и зафурычило. Щас мы враз твою стеночку оприходуем.

Из окна второго этажа высунулась недовольная старушечьяфизиономия и раздался крик:

– Опять, идолы, свою машину завели! Ни днем, ни ночьюпокоя нет! Всю ночь собака лаяла, только я на рассвете прикорнула – эти гадытарахтят! Жаловаться буду на вас в муниципальное собрание!

– Вот ведь какие бабки образованные пошли! –уважительно произнес Тудыев, повернувшись к Надежде. – Какие словазаковыристые знает! И ведь не поперхнется. Рабочему человеку чтобы такоевыговорить, надо сперва граммов триста принять, а она натощак может…

Тут же он повернулся к бабке и заорал хорошо поставленнымбасом:

– Жалуйся, бабка, жалуйся, может, нам машину новуюдадут, бесшумную, говорят, есть такие! А к собакам твоим мы вовсе непричастные!А что сейчас машина тарахтит, так на то рабочее время, имеем право, выполняемпрох… профвилактические работы.

Закончив свое короткое, но энергичное, выступление, Тудыевпокосился на Надежду – мол, слыхала, мы тоже не лаптем щи хлебаем, знаем ученыеслова.

Окно на втором этаже захлопнулось, посрамленная старухаретировалась. На Надежду она не обратила ни малейшего внимания, и тапорадовалась, что правильно все рассчитала. Тудыев поднял пудовый отбойныймолоток и спустился в подвал к обреченной стенке. Первая оглушительная очередьпришлась немного в сторону от намеченной цели, посыпались осколки кирпича,запахло известкой и почему-то паленой шерстью.

– Не туда, дяденька, вот здесь, левее, –корректировала огонь Надежда.

– Не дрейфь, девонька, с первого раза всегда мимополучается, особливо когда утром. Второй раз попаду куда надо.

Однако второй раз он тоже промахнулся. Стена постепенноприобретала такой вид, что на нее хотелось повесить мемориальную доску снадписью – опасно при артобстреле. Надежда отошла, от греха подальше, опасаясь,как бы не обвалился весь дом и не погребло их под развалинами.

Из задней двери бара выглянул невыспавшийся бармен с плохозапудренным синяком под глазом и возмущенно осведомился:

– Мужики, вы что тут с ума посходили? Утро же! – Сэтими словами он прикоснулся двумя наманикюренными пальцами к виску истрадальчески поморщился. Видимо, для него утренние часы тоже тесно увязывалисьс головной болью.

«Принесла его нелегкая, – неприязненно подумалаНадежда, – ночует он тут, что ли? Верно Лена говорила – отвратный тип!»

– Ты, паря, занимаешься свои делом – изанимайся, – бросил Тудыев через плечо, – у тебя утро, а у нас наряд.

С этими словами он снова бросился на штурм неприступнойстенки, и на этот раз более успешно – молоток попал в нужное место, брызнулиосколки бетона и открылась черная дыра.

– Совсем люди с ума посходили, – пробубнил бармен,ни к кому не обращаясь, – только вчера заделывали эту стенку, а сегодняуже опять ломают.

Излив в этих словах накопившееся недовольство, он вернулсяна рабочее место.

Тудыев гордо повернулся к заказчице и указал рукой на делосвоих рук, точнее, своего отбойного молотка: