– Что вы меня пугаете? – вскричала Лена. –Только я успокоилась…

– Что успокоилась – хорошо, но на достигнутомуспокаиваться нельзя, – выдала Надежда Николаевна не очень осмысленнуюфразу.

От выпитого коньяка и от сытной еды Лена пришла вблагодушное настроение, а уж когда она решилась снять с души такой груз, то ейсовсем полегчало. И вот теперь соседка развеяла ее иллюзии.

– Что же делать? – спросила Лена упавшим голосом.

– А вот я тебе скажу, – спокойно ответилаНадежда, – картину нужно вернуть в Эрмитаж.

– Как – вернуть?!!

– Так и вернуть. Не связываться ни с какой милицией, апросто подбросить. Этим мы сразу убьем двух зайцев: народное достояниевозвратится, так сказать, по месту жительства, и у милиции пропадет стимул.Сначала украли, потом подбросили – и дело в шляпе! Конечно, интересно, длякакого беса, как говорила моя бабушка, все это было сделано, но из интересаникакая милиция работать не станет. У них забот по горло, они это дело по фактукражи быстренько закроют, и Дениса твоего никто слушать не станет. Разве чтобандиты при встрече еще раз морду набьют, так поделом ему!

– Насчет Дениса полностью с вами согласна! –обрадовалась Лена. – Только, во-первых, как теперь картину из стенывыцарапать, а во-вторых, как ее в Эрмитаж подбросить. Вы меня простите, НадеждаНиколаевна, но я в Эрмитаж больше ни ногой. Я как только к двери подойду, таксразу по лицу охрана все поймет. И арестуют меня прямо на месте. И потом… выговорите «мы». Значит, вы мне поможете?

– Гм… – замялась Надежда на долю секунды.

– Вы простите, что я на вас все это вывалила, –заторопилась Лена, – но как-то не к кому было обратиться.

– Я понимаю, – Надежда погладила Лену поруке, – ты и так хорошо держалась все это время. И не беспокойся, я тебекак-нибудь помогу, сделаю все, что в моих силах. Во всяком случае, ты можешьбыть уверена, что никто от меня ничего не узнает.

Лена промолчала, опустив голову.

– Да, – задумчиво продолжала Надежда, – тутпроблем много. Но мы вот что сделаем: ты иди сейчас домой, отдохни, выспись какследует, а я тут помозгую. Ни с кем в разговоры не вступай, Денису не звони.

– Еще чего! – фыркнула Лена.

– А завтра начнем претворять наш план в жизнь. Тянуть сэтим делом никак нельзя – как бы Денис не разболтался. Вот угораздило тебясвязаться! – в сердцах добавила Надежда.

Лена только покаянно вздохнула.

Оставшись одна, Надежда Николаевна Лебедева задумалась,однако не о том, как претворить план в жизнь, а о моральных аспектах этогодела.

На этот раз она превзошла самое себя. Ее способностьпритягивать к себе всевозможные криминальные события на этот раз простозашкалила. Раньше эти пресловутые криминальные события происходили сродственниками Надежды и ее многочисленными знакомыми. И она не могла оставитьв беде хороших людей, а следовательно, рвалась распутать очередную криминальнуюзагадку, даже если разгадка была сопряжена с риском для ее, Надеждиной, жизни.

Нынче же, в общем-то, не было никакой загадки, все былопросто и ясно до безобразия. Безобразие заключалось в том, что НадеждаНиколаевна Лебедева собиралась нарушить закон. Долг законопослушного гражданинатребовал, чтобы она, выслушав невероятную Ленину историю, немедленно сдаладевчонку в милицию. Но Надежда никак не могла этого сделать, ей жалко былоЛену. Девочка пострадала по собственной глупости – связалась с подонком. Нельзяза это наказывать так сурово, но в милиции ведь разбираться не станут. Мать уЛены неплохая женщина, только немножко зануда. Денег на взятки у нее нет, такчто она молча, не жалуясь, будет нести свой крест и ждать дочку из тюрьмы.

Надежда поежилась. Нет, она не может такого допустить. Чертс ним, с законом, совесть замучает до конца жизни! Представив себе, что сказалбы, узнав про такое, ее муж Сан Саныч, Надежда приуныла. Он и так вечнонедоволен, что она постоянно ввязывается в криминальные истории. Причем упорноутверждает, что это она сама суется, куда ее не просят. Другому человеку, мол,и в голову не придет искать в событиях, происходящих с ним, странныесовпадения, а у его жены Надежды голова работает только в одном направлении.Справедливости ради следует отметить, что так резко муж разговаривал с Надеждойкрайне редко, только когда сердился. А сердился он оттого, что оченьбеспокоился за жену, у него были на это причины.

Но Надежда Николаевна не могла отказать себе в удовольствиираспутать очередное криминальное событие, случившееся с ее знакомыми. Чтобы неволновать мужа, Надежда просто перестала ему рассказывать о своих делах,оправдываясь в душе тем, что никакого преступления она сама не совершала, чтосовесть ее чиста, а насчет риска для ее жизни муж сильно преувеличивает. Нотеперь у него будет полное право упрекать жену в неповиновении властям инарушении закона. Разумеется, если он узнает о ее действиях.

Надежда подумала еще немного и решила не расстраиватьсяраньше времени, а лучше сосредоточиться на деталях. Каким образом вытащить картинуиз стены, она примерно представляла, а вот с Эрмитажем пока было неясно. Онапроворочалась всю ночь, то вставала с дивана, чтобы пошире открыть форточку,то, замерзнув, совсем ее закрывала, так что муж сонно ворчал на нее, а котвообще ушел спать на кресло, потому что уважающему себя коту в таких условияхспать невозможно.

Лена же в эту ночь спала крепко и без сновидений, утром непошла в школу, спустилась пешком на пятый этаж и позвонила в квартиру к НадеждеНиколаевне Лебедевой, муж который, как всегда, отбыл с утра пораньше на работу,таким образом, никто не мог помешать их приготовлениям.

– Я тут подумала, – начала Надежда, – и хочупредложить тебе вот такой план. Допустим, вытащили мы картину из подвала.Дальше нужно сделать все очень быстро, чтобы она в руках у нас оставалась какможно меньше времени – береженого Бог бережет. Насчет Эрмитажа ты, пожалуй,права – сейчас туда соваться не следует. Там милиция такой шухер навела – мышьне проскочит. Просто так картину оставить на подоконнике нельзя – заметят, да ипройти с ней внутрь страшно. Если попросим передать сверток в отдел французскойживописи, то не примут – они боятся взрывчатки, попросят развернуть,предъявить… Это не годится.

– А что же делать? – огорчилась Лена.

– А вот что, – невозмутимо отвечалаНадежда, – ночью меня осенило. Картину эту подсунем мы в Академиюхудожеств. Причем не просто так, а какому-нибудь видному профессору. Надосделать так, чтобы он нашел ее в присутствии большого количества людей.

– Как это?

Вот, подают ему студенты работы. И вдруг среди них – холстКлода Жибера «Бассейн в гареме»! Начинается всеобщая паника, потому что если несам профессор, то кто-нибудь из студентов обязательно картину узнает.Незамеченной она не сможет остаться, и спереть никто не сопрет, потому чтосвидетелей много.