Засовываю руки в карманы, и какое-то время мы шагаем в молчании, но оно не неловкое, не нужно мучительно придумывать, чем бы его заполнить. Вообще-то, это приятно. Мне так спокойно.

– Спасибо, Марли, – говорю я.

Дорожка делает поворот, растущие по обеим ее сторонам высокие дубы тянутся к небу.

– За что?

Пожимаю плечами, не зная, какими словами выразить свою благодарность. Спасибо за то, что с Марли легко общаться? За понимание?

– Мне было трудно говорить с людьми, с тех пор как…

Марли понимающе кивает. Разумеется, она понимает.

– Как думаешь, ты вернешься сюда завтра? – спрашивает она.

– Вообще-то, м-м-м… – Я умолкаю, мой мозг отчаянно пытается встряхнуться и сформировать связное предложение. – Я тут подумал, может, мы могли бы вечером выбраться из парка? Ужин у меня дома в пятницу? В качестве благодарности. – Широко улыбаюсь, стараясь, чтобы мое предложение звучало заманчиво. – Я буду готовить.

Марли недоверчиво косится на меня.

– Не знала, что ты умеешь готовить.

– Конечно же я умею готовить, – заявляю я, напуская на себя вид оскорбленного достоинства. – Я страстный поклонник мини-пицц.

– Ладно, – говорит мама, хватаясь за ручку продуктовой тележки. На ее лице отражается решимость. – Разделяй и властвуй. Ты берешь стейк без костей и индейку в отделе деликатесов, я беру овощи, и мы встречаемся возле касс в десять часов. Договорились?

Я киваю, уставившись на тележку.

– Ты взяла целую тележку ради одной упаковки картошки?

Мама прожигает меня гневным взглядом.

– Возможно, я прихвачу еще что-нибудь. Посмотрим, куда меня ветер занесет.

– «Посмотрим, куда меня ветер занесет», – повторяю я, смеясь, и качаю головой. Классический случай. – Может быть, ветер занесет меня в отдел десертов! – добавляю я, уходя.

Мне вслед несется мамин саркастический смех.

Первым делом я иду в мясной отдел и беру два стейка без костей. Мы с Марли договорились поужинать завтра в шесть часов. Я собираюсь готовить стейк по секретному фамильному рецепту мамы… Посмотрим, к чему это приведет. Во всяком случае, приятно будет пообщаться за пределами парка. По крайней мере, так я говорю себе. Предпочитаю думать, что это мое спонтанное приглашение – всего лишь попытка смены декораций.

Подхожу к прилавку с деликатесами, встаю в очередь за пожилой дамой и жду, пока она покупает четыре фунта американского чеддера.

Марли придет ко мне на ужин.

Пока жду, глотаю таблетку обезболивающего, предупреждая возвращение мигрени, мучающей меня большую часть дня. В последнее время я более-менее научился справляться с болью, но бывают дни, когда я не успеваю предупредить ее наступление.

– Сэр?

Поднимаю глаза и понимаю, что продавец за прилавком обращается ко мне. Он вытирает руки полотенцем и повторяет свой вопрос.

– Чем могу вам помочь?

– Извините, – говорю я, подходя ближе к витрине. – Полфунта индейки, и нарежьте потоньше, пожалуйста.

– Понял, – отвечает продавец, натягивая пару чистых перчаток.

Наблюдаю, как он берет кусок индейки и с сочным шлепком бросает на разделочную доску.

– Кайл? – раздается голос у меня за спиной.

Оборачиваюсь, но вижу только пустой проход между стеллажами с продуктами. Слегка поблескивают металлические банки и пластиковые бутылки с газировкой. Ой-ой-ой. Только не сейчас. Скорее бы подействовало обезболивающее. Нервничаю, поворачиваюсь обратно к продавцу. Тот протягивает руку к ломтерезке, его тень на стене повторяет его движения.

Вот только…

Тень и рука движутся рассинхронизированно. Я перевожу взгляд с тени на человека: его движения на секунду отстают от движений тени.

Продавец протягивает руку к ломтерезке уже после того, как к ней потянулась тень, но у темного силуэта длинные волосы, в отличие от человека за прилавком.

Озадаченный, я делаю шаг вперед. Рост и очертания тени вдруг кажутся мне до ужаса знакомыми. Слишком знакомыми.

Кимберли.

Я вижу, как вращается электрический нож, но звук, который он издает, неправильный. Вместо металлического жужжания слышится какой-то свист.

«Успокойся. Это всё не по-настоящему».

Думаю о словах Марли, про то, что я хочу всё контролировать и хоть отчасти удержать Кимберли в этом мире.

Рука тени снова тянется к ножу, а я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. Всё это у меня в голове. Это… что-то касается моей шеи, и я подскакиваю.

– Какого…

Круто оборачиваюсь и нос к носу сталкиваюсь с мамой, ее рука замерла в воздухе.

– Извини, – говорит она, вглядываясь в мое лицо. – Я думала, ты слышал, как я подошла.

Оборачиваюсь, смотрю на продавца: тот режет мясо, его тень на месте, ломтерезка издает нормальный звук.

Прошла почти неделя с моего последнего странного видения. Как же я зол на самого себя.

– Как ты? Всё хорошо? – спрашивает мама, щупая мне лоб.

В последнее время она перестала на меня наседать, дает мне больше личного пространства и возможность самому решать насущные вопросы, коль скоро я больше не валяюсь в постели по двадцать три часа в сутки, но всё равно продолжает неожиданно хватать и ощупывать меня при малейшем подозрении на головную боль.

– Ага, – говорю я. Тем временем продавец кладет на прилавок завернутое в пакет мясо. Я беру сверток и бросаю в перегруженную тележку. – Просто сегодня голова меня беспокоит. Ничего нового.

Мама продолжает глядеть на меня с тревогой, поэтому я снова предпринимаю попытку ее успокоить.

– Ничего такого, с чем не справилась бы таблетка обезболивающего. – Смотрю на груду продуктов в тележке: упаковка картошки благополучно похоронена где-то на дне. – И куда же тебя ветер занес?

Мама скромно пожимает плечами и демонстрирует ведерко мороженого, мы оба смеемся и идем к кассам.

Ровно сутки спустя я нахожусь в полном замешательстве. Стейк? Выглядит отлично. Овощи? Тушатся. Беарнский соус по рецепту моей мамы?

Катастрофа.

Кухонный стол заляпан яичным желтком, усыпан скорлупой, на нем лежат две пустые коробки из-под яиц; я угрохал столько времени, а соус всё равно получился комковатым.

Почему он комковатый?

Когда я наблюдал, как этот соус готовит мама, мне всегда казалось, что это очень просто.

Смотрю на часы и начинаю слегка паниковать, потому что они показывают без пятнадцати шесть. У меня осталось всего пятнадцать минут, чтобы приготовить соус правильно, всё убрать и, вероятно, сменить рубашку, потому что я весь взмок, пока пытался состряпать этот проклятый соус.