— Да, изрядно тебя жизнь потрепала. — В меня будто бес вселился.

— Чья бы корова мычала, — весело парировал собеседник.

Мы бы еще долго могли перебрасываться репликами, но тут вернулся Конфетин.

— Держите. — Он небрежно бросил на кресло рядом с Антоновым бордовые книжки с изображением двуглавого орла на обложке. Володька схватил первую и, открыв, насмешливо фыркнул.

— Вот это я понимаю! Здесь ты ничего! Даже лучше, чем в жизни.

Я ловко поймала брошенный им паспорт и с удивлением уставилась на девицу, взирающую на меня с первой страницы.

— Это что? Вернее, кто? — поинтересовалась я, запинаясь.

Ответить Конфетин не успел — его фраза утонула в негодующем Володькином вопле:

— Эй, а чего я-то тут такой урод?

— Слушай, — голос Георгия прозвенел сталью, — ты думаешь, ты где? На увеселительной прогулке? Или, может, полагаешь, будто участвуешь в игровом квесте? Так вот, дорогой мой, смею тебе напомнить, что ты в глубокой жопе. На теле твоей возлюбленной насчитали двадцать два, я подчеркиваю, двадцать два ножевых ранения. Ей сначала горло перерезали от уха до уха, — глаза Володьки расширились от ужаса, а рот перекосило так, будто он собирался заплакать, — а потом, еще живую, долго долбили ножом. Понимаешь?

— Заткнись. — Мой голос тоже прозвенел сталью. — И иди к черту! Воспитатель недоделанный! — И, останавливая вскинувшегося Кирилла, произнесла, обращаясь уже к нему: — Сидеть! Даже не пытайся меня защищать — я большая и вполне самостоятельная девочка. А ты, — я посмотрела прямо в глаза Конфетину, — раз приперся, оставайся, но веди себя по-человечески. Не будь уродом. Оно и по жизни полезно.

— А я? — робко подал голос Володька.

— А ты идешь к черту! — сказала я как отрезала.

Конфетин окинул нас критичным взглядом.

— Альфонсо — бог, — охарактеризовал он стоящего неподалеку взмыленного мужчину, который два часа кряду колдовал над нашей внешностью.

— Не поспоришь, — пробормотала я, пораженно взирая на свое отражение в зеркале.

С посеребренной амальгамой поверхности на меня смотрела совершенно незнакомая блондинистая девица.

— А они точно не отвалятся? — Я подергала длинные белокурые локоны, только чудом держащиеся на моей голове. Вот уж действительно, все, что ни делается, к лучшему. На походе в салон сэкономила.

— Очень не хочется облысеть в самый неподходящий момент, — пробормотала я. — Представляю, что будет, если я начну рассыпаться на части прямо на таможне. — На этот раз я подергала неестественно длинные ресницы.

Матушка-природа наградила меня невероятно пухлыми и чувственными губами, которые теперь благодаря нескольким инъекциям ботокса и вовсе превратились в форменные вареники. Пуш-ап с силиконовыми вкладками увеличил мою от природы небольшую грудь, благодаря чему талия выглядела еще более тонкой. Одним словом, из зеркала на меня смотрела одна из тех девиц в велюровых костюмах, во множестве встреченных мною в эти дни на землях солнечной Италии.

— Брависсимо, маэстро! — В таком виде меня и родная мать не узнает. Я сложила пальцы в щепоть и, изобразив поцелуй, послала его Альфонсо. В ответ меня удостоили равнодушным кивком.

— Хорошо тебе! — пробурчал недовольный Володька, которому итальянец подобрал совсем другой образ. Вернее, подобрали его неизвестные нам изготовители фальшивых паспортов — Альфонсо же оставалось лишь воссоздать увиденное на фото.

И тут он, пожалуй, превзошел самого себя, ведь одно дело — превратить коротко стриженную плоскую брюнетку в длинноволосую пышногрудую блондинку, и совсем другое — сделать из красивого парня взрослого мужчину с отпечатками непростого прошлого на челе.

Но Альфонсо осмелился бросить вызов богам, вступив в схватку с самой природой. Создатель был посрамлен, ведь оказалось, что результат его труда легко изменить буквально несколькими взмахами ножниц и прочих подручных средств, названия которых лично мне неизвестны.

— Слушайте, а это не перебор? — с сомнением поинтересовалась я, осматривая бритоголового мужика, сверкающего черными как смоль глазами (слава производителям линз!) из-под кустистых бровей.

— Самое то, — усмехнулся Конфетин. — Вы прекрасно впишетесь в толпу возвращающихся на родину соотечественников. Он — средней руки бизнесмен. Скажем, — мужчина задумался, наморщив нос, — пусть будет поставщик нефтяного оборудования. Вживайся в образ пока. — Гоша одарил Вовку насмешливым взглядом. — Она… Хм. — Георгий еще раз внимательно осмотрел меня с ног до головы. — Впрочем, с ней все понятно. Звезда Зажопинска. Насмотревшись фешн-каналов и начитавшись гламурного глянца, решила, что может выглядеть не хуже Перис Хилтон, Ксении Собчак или… кто там у нынешних девиц в кумирах ходит?

— Мне можешь не объяснять. — Мои губы скривились в кривой усмешке. — Какую Галатею вы из меня вылепили, понять нетрудно. Иное дело, что будь я на месте полиции, первым делом нашей паре внимание бы уделила. Причем самое пристальное. Именно из-за яркости образа. Всем и каждому понятно — надумай преступники сменить внешность, они будут стремиться достичь противоположного эффекта и…

— Не усложняй, — усмехнулся Конфетин. — В конце концов, в местной полиции не агенты ноль-ноль-семь трудятся, а заслужить внимание настоящих профессионалов еще суметь нужно. Так что все будет нормально, если только сами не завалите дело. Ваша задача — держаться спокойно и уверенно. Справитесь?

— За этого, — короткий кивок в сторону Антонова, — не ручаюсь, а в себе уверена.

— Потому что проф… — свою фразу Конфетин не закончил, пригвожденный к месту моим недовольным взглядом. Подняв ладони в знак капитуляции, развивать тему он не решился. И правильно сделал.

— Ну что? По матрешкам? — миролюбивым тоном поинтересовался Георгий и даже умудрился выдавить из себя некое подобие улыбки, из-за чего стал удивительно похож на умственно отсталого. Теперь понятно, почему он всегда такой хмурый. На его месте я бы тоже не особенно скалила зубы.

* * *

— Чувствую себя идиотом, — пробурчал Володька. Мы только что покинули машину и теперь топтались возле входа в аэропорт, дожидаясь, пока Кирилл оценит обстановку внутри него.

— Поверь, вряд ли твое самочувствие улучшится, окажись ты в тюрьме, — жестко парировал Конфетин. — Так что потерпишь!

— Дорогой, расслабься, — сладким голосом пропела я, беря Антонова под руку.

На этот раз в обращенном на меня взгляде Конфетина читалось любопытство, удовлетворять которое, впрочем, я не собиралась. Взмахнув огромными ресницами (тяжесть, нужно отметить, невероятная, и как только девицы их каждый день носят?), я надула и без того изрядно надутые губки и жеманно протянула:

— Мальчики, я долго буду вас ждать? — и добавила тихонько, дотянувшись до Володькиного уха: — Представь, что это игра. Поймай кураж, и, уверяю, тебе это понравится!