— Однако… — пробормотала я себе под нос, сделав кое-какие выводы. Впрочем, думать долго на эту тему времени не было — имелись у меня и другие, более достойные темы для размышлений.

— И что теперь? — Антонов окинул любопытным взглядом стремительно пустеющую пристань.

— А теперь, друг мой Вовка, молись, чтобы все получилось. — Моя наигранная веселость не обманула бы и младенца. — Но если не срастется, хоть время проведем достойно напоследок. — На этот раз в моем голосе послышалась грусть, скрыть которую мне не удалось.

Бурано — один из кварталов Венеции, отделенный от центральной ее части семью километрами воды и имеющий свою совершенно потрясающую атмосферу, которая наряду с удивительным местным кружевом и привлекает сюда туристов.

Правда, для большинства путешественников Бурано — лишь дополнительная «закуска» к центральной Венеции. Остров, конечно, входит в список обязательных для посещения, но селиться путешественники чаще всего предпочитают не здесь. Оно и понятно — едва ли не единственной здешней достопримечательностью, если только не относить к таковым торгующие кружевом лавки, является церковь Сан-Мартино с 52-метровой наклонной компанилой. Да и та, чего греха таить, проигрывает большинству венецианских храмов.

Но именно здесь в свое время мы поселились с Кириллом, предпочтя это отдаленное место и изрезанному каналами центральному кварталу, и пляжному Лидо, и переливающемуся разноцветными стеклами Мурано. Поселились и ни разу об этом не пожалели, ведь если и есть на свете рай для влюбленных, то это, безусловно, Бурано. Во всяком случае, нам тогда именно так и казалось.

Поздним вечером, когда многочисленные туристы, набившись битком в морские трамвайчики или с апломбом погрузившись в водные такси, отправлялись в места своей основной дислокации, наступало наше время. Время, когда на бесконечно красивых разноцветных улочках можно встретить лишь немногочисленных подобных нам сумасшедших. Местные нам не мешали — их медленный и неспешный жизненный ритм исключает вечерние прогулки. Это удивительно, но даже в Риме — центральном итальянском городе, вполне способном претендовать на звание шумного мегаполиса, после восьми часов вечера жизнь словно замирает — отойдите чуть в сторону от центральных улиц, наполненных неугомонными путешественниками, и за десять минут вы можете не встретить ни одного человека! И это столица! Что уж говорить о таких местах, как Бурано, являющийся, по сути, обособленной деревушкой, туристическая привлекательность которой хоть и вносит некоторый сумбур в ее существование, но глобально на него не влияет.

— Слушай, вы серьезно с этим твоим… Как ты говоришь, его звали?

— Кирилл. И он не мой. — Я закусила губу и отвернулась в сторону.

— Угу, — Антонов кивнул, — и все же удовлетвори любопытство — почему именно здесь?

— Потому что гладиолус! Тебе не понять, — стремительно двигаясь в знакомом направлении, огрызнулась я. — Ты из тех, кто своих девушек по Мальдивам возит, да?

— Ну не обязательно. — Глаза моего спутника сверкнули, отражая свет ночного фонаря, но было заметно, что я попала в точку.

— Ну да. Еще ведь Париж имеется.

— Ой, а вы, конечно, соригинальничали, когда свили любовное гнездышко в Венеции, — ехидно парировал Антонов.

— Нет, но… Понимаешь, мне очень хотелось попасть в город тысячи каналов, но еще больше мечталось побыть с возлюбленным наедине. И этот остров отлично для этого подошел. Да и теперь… Даже если машину быстро найдут и поймут, что мы в Венеции, вряд ли станут искать нас именно тут. Пока сюда доберутся, мы уже успеем скрыться. Во всяком случае, я на это очень рассчитываю. — Последняя фраза прозвучала менее уверенно.

— Будем надеяться, — буркнул Володька, а затем, немного помолчав, неожиданно поинтересовался: — Как ты думаешь, Анька успела что-нибудь понять? Ну когда ее… — Парень замялся. — Ей вообще было очень больно?

Я бросила на него быстрый взгляд — было очевидно, что вопрос дался ему непросто. Скорее всего, он потому так долго с ним и тянул — боялся моего правдивого ответа. Поэтому я предпочла соврать — Арамовой уже не помочь, а мальчишке еще жить.

— Нет! Она погибла сразу! Я, конечно, не судмедэксперт, но судя по тому, что видела, Аня не мучилась. Она вообще ничего не поняла.

— Да, но столько крови… — В голосе парня слышалось недоверие и надежда одновременно. Чувствуя себя не вправе ее обмануть, я поспешила заверить его, что первый же удар оказался смертельным, в то время как остальные преступник наносил уже мертвому телу.

— Да, но зачем?

— Кто ж его разберет? — пожала я плечами. — Возможно, убийца — психопат, получающий садистское удовольствие от своих действий. А может, просто хотел быть уверен, что довел начатое до конца.

Володька шумно глотнул и просто кивнул, не решаясь продолжать трудный для него разговор, что мне лично было только на руку.

— Вот мы и пришли. — Я указывала на ярко-синий домик, зажатый с двух сторон высокими зданиями. Володька окинул брезгливым взглядом неказистое сооружение, явно отметив и его облупившийся фасад, демонстрирующий щербатую кирпичную кладку, и свешивающееся из окна простенькое белье, прочно держащееся за веревку при помощи разноцветных прищепок, и одинокую герань на подоконнике, считающуюся на родине символом мещанства.

— А этот твой возлюбленный — большой оригинал, — усмехнулся Антонов, тронув стоящую у входа метлу.

— Еще какой! — рассмеялась я. — Ты даже не представляешь насколько!

В тот момент мне и впрямь казалось, что мне самой это известно. Но это ведь Севастьянов — стоит только подумать, что больше ему нечем тебя удивить, как он тут же выкидывает новый фортель.

* * *

— Какого черта ты тут делаешь? — вытащив Кирилла за дверь, прошипела я, метая глазами молнии.

— Любимая, тебе что-то не нравится? — промурлыкал он, прислоняясь спиной к ощетинившемуся заусенцами и давно нуждающемуся в покраске косяку. Вышедшая на шум донья Франческа выглядела встревоженной, но, поняв, что это всего лишь мы, расплылась в довольной улыбке и удалилась в свою комнату, не иначе, посчитав, что милые бранятся — только тешатся. — Ты позвала, я примчался по первому зову! Другая умерла бы от счастья. — Севастьянов изобразил обиду, но озорные чертенята в его глазах выдали его с головой.

— Вот и отправляйся к этой своей другой. — В моем голосе сквозило ехидство. — Она тебя действительно любым принимает, а я тебе уже тысячу раз говорила — все кончено!

— Перестань сопротивляться. — Кирилл, кажется, разозлился, так как в следующую минуту схватил меня за плечи и хорошенько тряхнул. Его и без того темные глаза от гнева превратились в угли. Когда-то столь резкие перепады настроения возлюбленного меня пугали, но потом я к ним привыкла. Вот и сейчас никакого впечатления разыгранная мужчиной сцена на меня не произвела.