взгляд на Расима, который хотел потушить пламя. Она издала яростный крик и схватила его клювом за ноги, потрясла из стороны в сторону и бросила вверх в сторону пролома…

— … я подвёл тебя, — после тряски на последнем вздохе проговорил Расим и свет в его глазах погас в объятиях тьмы.

Симург сомкнула клюв, и колдун исчез в её пасти, а по её глотке к груди прокатилось внутреннее неяркое голубоватое свечение. Рудоба посмотрела на Азима, который содрогнулся от её палящего взгляда, и взлетела. Птенцы полетели за ней.

Азим же остался в полыхающем зале. Он был потрясён увиденным. Без всяких колебаний Рудоба сожрала Расима живьём. То же самое грозило ему и Зилоле, если бы он проиграл эту битву. Азим представил жену вместо Расима и ему стало не по себе.

Вокруг всё горело и рушилось. Нужно выбираться как можно скорей, но Азим замер на месте и вместо рёва пламени слышал крик своей жены…

Перед ним свалилась балка, объятая пламенем. Азим странно посмотрел на неё и, когда жар дунул ему в лицо, он пришёл в себя и ощутил жгучую боль внутри себя и дикую усталость. Вяло передвигая ногами, он направился к выходу из аудиенц-зала.

Треть аванзала была объята огнём, пламя горело и в коридорах. Азим шёл не торопясь. Пламя не трогало его, хотя он этого и желал. Он думал о Расиме и его словах. Колдуна больше нет, а его колдовство? Освободились ли воины Расулабада от его скверной воли?

Потолок в коридоре тоже начал рушатся. Порывы ветра раздували огонь то в одну сторону, то в другую. Азим встал в проёме, когда перед ним упала часть балки. С новым сильным порывом ветра пламени стало чуть меньше и Азим шагнул в коридор, терзаемый сомнениями и по поводу воинов за стеной. Освободились ли они от скверны Расима? Что, если нет? Что, если никто не освободился?

Несмотря на победу над Расимом, Азим не простит себе, если воины перебили друг друга. У него сжималось сердце от этой мысли.

— «Пусть следующий упадёт на меня», — пожелал Азим, обходя тлеющую балку стороной. — «Столько крови пролито из-за меня… Из-за моего выбора», — у него прослезились глаза. — «Моя жизнь — достойная плата за этот выбор».

Азим прошёл под пылающей балкой, и она с треском сломалась и упала, заставив юношу закрыть глаза…

Горящий воздух обжигал лёгкие, а сердце продолжало биться. Азим открыл огорченные глаза и пошёл дальше. Смерть — это не решение. Нужно жить, чтобы исправить последствия своего выбора.

Вскоре он попал в широкий коридор, обставленный колоннами и пилястрами. Огонь успел добраться и досюда. На той стороне был выход, прегражденный сваленными колоннами. Ало-оранжевые огненные змейки, шипя, ползали по стенам, колоннам и дверям, и вместо яда издавали искры.

Азим, наконец, дошёл до выхода. Он обошёл упавшую поперёк колонну и, как только он вышел на свет, воздух содрогнулся…

* * *

«Шомабад — это название происходит на самом деле не от того, что город был построен в ночи, это было идеей падишаха Байзо. Он всегда интересовался астрономией и из дворцов хотел сделать обсерваторию. Однако после совершённого открытия, он вернулся к замыслу Расула Второго, хотя тот хотел назвать город Ситорамон».

Хранители знаний: «Истории Зебистана. До изгнания»

Латиф не заметил, как Азим побежал во дворец. Его и нескольких других соратников окружили в плотном кольце. В этой битве насмерть Латиф и большинство других воинов и копейщиков пытались по возможности не убивать своих противников. Разделившись на группы, они обезоруживали, ранили и отбирали мечи противников, чтобы те снова не тянулись к ним. Эффект от этого был незначительным. Осквернённые воины отличались от тех, что остались за стеной. Эти были намного сообразительней и подвижней. Они брали мечи убитых и снова вступали в бой, не испытывая ни малейшей жалости.

Потери несли обе стороны. Мертвых становилось всё больше. Тела падали чуть ли не друг на друга, в некоторых местах образуя кучи, с которых текли кровавые ручьи. Живые к своему невезению спотыкались об эти тела и едва уворачивались от мечей. Многих таких бедолаг постигала роковая участь — осквернённые воины бесстрастно и безразлично прикалывали их к земле. Эти черноглазые воины рубили всех, кто стоял или лежал перед ними.

Свободные воины прижимали осквернённых всё ближе к лестнице дворца. В этой плотной резне воины сражались спина к спине и бок о бок. Раззадоренные и отчаянные, они не замечали, что осквернённые воины, получившие тяжелые или смертельные ранения, приходили в себя. Одни из них умирали в агонии, другие в изумлении пытались унести свои ноги…

Латиф сгоряча бился сразу с двумя противниками. Его соратники были заняты своими, и ему пришлось выкручиваться самому. Ему наносили колющие и рубящие удары почти что одновременно. Латиф блокировал один удар и еле уходил от второго. Силы сходили на нет. Ноги двигались тяжело, словно он надел каменные сапоги. Казалось, Латифу не выиграть в этой неровной схватке. Вдруг его противники одновременно нанесли удар и их клинки пересеклись в пяди от груди Латифа. Воспользовавшись моментом, к своему сожалению, Латиф убил противника справа, а второго отправил в забытье ударом рукояти по виску.

Тяжело дыша, Латиф вытер слезу и посмотрел вокруг. Соратники устали не меньше него, но доблестно продолжали бой. У их противников в отличие от тех за стеной, что не знали устали, силы тоже поубавились. Неожиданно Латиф заметил, что тяжело раненные противники с ясными глазами пытались остановить кровотечение и докричаться до сражающихся. Они молили их остановиться, но никто им не внимал.

— «Они освободились? Это сделал Азим?», — недоумевал Латиф, высматривая полководца в этом месиве.

— Где Азим? — негромко проговорил он про себя. — Где Азим?! — громче спросил он с тревогой в голосе.

— Господин побежал во дворец, — ответили ему ближайшие соратники.

Заволновавшись за Азима, Латиф вознамерился побежать за ним во дворец, но встретил сопротивление на пути. Осквернённый воин сбил его с ног и хотел пригвоздить его к земле. К счастью, этот осквернённый воин был снова обезоружен и повален соратником Латифа, который помог ему встать.

Латиф снова повернулся ко дворцу и в трёх шагах от себя увидел Вохида ибн Маджида. С его меча стекала кровь, а у его ног испускал последний вздох ахорунец. Вся одежда Вохида была в крови — в чужой крови. Из-под опущенных бровей Вохид хладнокровно смотрел на Латифа и поднял в его сторону меч. Он и Латиф всегда были друзьями. В детстве они часто устраивали