была куплена царем Лидии Кандавлом, последним из Гераклидов, который зовется и Мирсилом, на вес золота? Так высоко уже ценилась живопись. Это должно относиться приблизительно ко времени Ромула, поскольку Кандавл умер в восемнадцатую олимпиаду или, как передают некоторые, в том же году, в котором и Ромул[4124], и, если я не ошибаюсь, совершенно очевидно, что уже тогда это искусство достигло славы, и даже совершенства.

XXXIV.56. Если должно быть принято это, то вместе с тем становится ясно, что начала его относятся к гораздо более ранним временам и что те живописцы, которые писали монохромные картины[4125] и время жизни которых не передается, были несколько раньше, — Гигиенонт, Диний, Хармад[4126], и, кто первым в живописи отличил мужчину от женщины[4127], Эвмар из Афин[4128], решившийся воспроизводить все фигуры[4129], и, кто усовершенствовал его введения, Кимон из Клеон[4130]. Кимон ввел катаграфы, то есть изображения, повернутые в сторону[4131], и стал по-разному представлять лица — смотрящими назад или смотрящими вверх или смотрящими вниз, четко показал части членов тела[4132], выделил вены[4133] и, кроме того, ввел складки и изгибы в одежде[4134].

XXXIV.57. Ну а Панен, брат Фидия[4135], написал даже сражение афинян с персами, происшедшее при Марафоне. Настолько уже применение красок распространилось и настолько искусство достигло совершенства, что, как передают, он написал в этом сражении предводителей иконическими, афинских — Мильтиада, Каллимаха, Кинегира, варварских — Датиса, Артаферна[4136].

XXXV.58. Более того, в то время, к которому относится его расцвет, в Коринфе и Дельфах было даже установлено состязание в живописи, и он самым первым состязался с Тимагором из Халкиды, который на Пифийских играх одержал над ним победу, что видно и из старинного стихотворения самого Тимагора[4137], так что в ошибке хроник нет сомнения.

После них были и другие знаменитые живописцы до 90 олимпиады, как, например, Полигнот с Фасоса[4138], который первым стал писать женщин в прозрачных одеждах[4139], с разноцветными митрами[4140] на головах, и первым внес очень большой вклад в живопись, поскольку начал представлять приоткрытым рот, виднеющимися зубы, передавать разные выражения лица в отличие от старинной скованности[4141].

XXXV.59. Ему принадлежит та картина в Портике Помпея, которая раньше была перед его Курией[4142], — на ней неясно, написал ли он всходящего со щитом или сходящего[4143]. Он расписал в Дельфах здание[4144], он расписал и в Афинах Портик, который называется Пойкиле[4145], безвозмездно, тогда как Микон расписал часть его за плату[4146]. Пожалуй, большим признанием пользовался Полигнот, поскольку амфиктионы (это — общее собрание Греции) постановили предоставить ему право бесплатного гостеприимства[4147]. Был и другой Микон, который отличается от этого Микона прозванием Младшего, дочь которого Тимарета тоже занималась живописью[4148].

XXXVI.60. А в 90 олимпиаду были Аглаофонт[4149], Кефисодор[4150], Эрилл[4151], Эвенор, отец Паррасия и учитель этого величайшего живописца[4152], о котором мы будем говорить, когда дойдем до его времени[4153], — все уже знаменитые, однако не те, на которых должно задерживаться изложение, спешащее к светилам искусства, среди которых первым засиял Аполлодор из Афин, в 93 олимпиаду[4154]. Он первый начал передавать тени[4155] и первый доставил кисти заслуженную славу. Ему принадлежит Молящийся жрец, а также Аякс, пораженный молнией, — эту картину сейчас можно видеть в Пергаме[4156]. И до него нет ничьей картины, которая приковывала бы к себе взгляд[4157].

XXXVI.61. В распахнутые им врата искусства вступил Зевксид из Гераклеи, в четвертый год 95 олимпиады, и дерзавшую уже кое на что кисть (мы ведь пока еще говорим о ней) довел до великой славы. Некоторые неправильно относят его к 89 олимпиаде[4158], когда должны были быть Демофил из Гимеры и Несей с Фасоса, потому что он был учеником то ли того, то ли другого из них[4159].

XXXVI.62. Упомянутый выше Аполлодор[4160] сочинил на него стих о том, что Зевксид полученное от них искусство носит с собой[4161]. И богатство приобрел он такое, что, выставляя его напоказ, щеголял в Олимпии своим именем, вотканным золотыми буквами в украшающие клетки паллиев[4162]. Впоследствии он решил дарить свои произведения, потому что, говорил он, они не могут быть куплены ни по какой достаточно достойной цене. Так, он подарил Алкмену агригентцам[4163], Пана — Архелаю[4164].

XXXVI.63. Создал он и Пенелопу, и кажется, что в ней он написал характер[4165], и Атлета, до такой степени сам довольный им, что надписал внизу стих, с тех пор знаменитый, о том, что легче будет завидовать, чем подражать[4166]. Великолепен и его Юпитер на троне в окружении стоящих богов[4167], и Младенец Геркулес, душащий змей при матери Алкмене, охваченной страхом, и Амфитрионе[4168].

XXXVI.64. Однако его упрекают в том, будто он изображал головы и части членов тела слишком большими[4169], вообще же он был настолько тщательным, что, собираясь писать картину на доске для агригентцев, которые должны были посвятить ее от имени государства в храме Юноны Лацинии, он осмотрел их девушек обнаженными и выбрал пять девушек, чтобы передать на картине то, что было самого прекрасного в каждой из них[4170]. Писал он и монохромные картины белой краской[4171]. Его современниками и соперниками были Тимант[4172], Андрокид[4173], Эвпомп[4174], Паррасий[4175].

XXXVI.65. Передают, что Паррасий выступил на состязание с Зевксидом, и тогда как Зевксид представил картину с написанным на ней виноградом, выполненную настолько удачно, что на сцену[4176] стали прилетать птицы, он представил картину с написанным на ней полотном, воспроизведенным с такой верностью, что Зевксид, возгордившись судом птиц, потребовал убрать наконец полотно и показать картину, а поняв свою ошибку, уступил пальму первенства, искренне стыдясь, оттого что сам он ввел в заблуждение птиц, а Паррасий — его, художника.

XXXVI.66. Рассказывают, что и после этого Зевксид написал Мальчика с виноградом, и когда к винограду прилетели птицы, он с той же искренностью в гневе подошел к своему произведению и сказал: «Виноград я написал лучше, чем мальчика, — ведь если бы я и в нем добился совершенства, птицы должны были бы бояться его»[4177].