случай. Художник считал, что ему не удалось передать у нее пену запыхавшейся собаки, тогда как всей остальной частью, что было самым трудным, он был удовлетворен.

XXXVI.103. А не нравилось ему само искусство: и нельзя было уменьшить его, и вместе с тем казалось, что оно чрезмерно и слишком далеко от правдивости, и что пена написана, а не выступает из пасти. Терзаемый душевными муками, так как он хотел, чтобы в картине была правда, а не правдоподобие, он очень часто стирал написанное и менял кисть, никак не удовлетворяясь. Придя, наконец, в ярость от того, что искусство продолжало ощущаться, он швырнул в ненавистное место картины губкой — она наложила обратно стертые краски именно так, как к тому были направлены его усилия, и счастливый случай воссоздал на картине природу[4308].

XXXVI.104. Говорят, что по этому его примеру такой же успех выпал и Неалку[4309], так же швырнувшему губкой в пену у коня, когда он писал Поппидзонта[4310], удерживающего коня. Так Протоген указал и счастливый случай. Из-за этого Иалиса, чтобы не сгорела картина, царь Деметрий не стал поджигать Родос с той стороны, где она находилась, хотя только оттуда он и мог захватить город, и, щадя картину, упустил возможность победы[4311].

XXXVI.105. Протоген был тогда в своем пригородном садике, то есть в лагере Деметрия, и военные действия нисколько не помешали ему продолжать начатые произведения, кроме случая, когда царь вызвал его и спросил, какая уверенность позволяет ему жить за стенами города, — он ответил, что, как ему известно, у царя война с родосцами, а не с искусствами. Царь расставил для его охраны посты, радуясь тому, что оберегает те руки, которые пощадил[4312], и, чтобы не отрывать его слишком часто, сам, враг[4313], приходил к нему и, не обращая внимания на свои стремления к победе, среди боев и попыток пробить стены, смотрел на работу художника[4314]. В связи с картиной, которую он писал в то время, рассказывают, что Протоген написал ее под мечом —

XXXVI.106. это Сатир, которого называют Анапауоменос, и художник, для того чтобы показать, что ему в то время не угрожала никакая опасность, написал его с флейтой в руке[4315]. Он создал и Кидиппу и Тлеполема[4316], Размышляющего Филиска, автора трагедий[4317], Атлета[4318], Царя Антигона[4319], Мать философа Аристотеля, который убеждал его писать деяния Александра Великого, ввиду их бессмертия[4320], однако Протогена к этому склонили скорее влечение души и некая прихоть художника. В завершение он написал Александра и Пана[4321]. Создал он и статуи из меди, как мы сказали[4322].

XXXVI.107. В это же время был Асклепиодор, которым восхищался за его симметрию Апеллес. Ему тиран Мнасон за Двенадцать богов заплатил по тридцати мин за каждую фигуру[4323], а Теомнесту за каждую фигуру героя — по двадцати[4324].

XXXVI.108. К числу этих живописцев должен быть отнесен и Никомах, сын и ученик Аристида[4325]. Он написал Похищение Просерпины[4326]. Эта картина была в Капитолии в святилище Минервы над эдикулой богини Юности[4327]. И в том же Капитолии была его картина, которую посвятил полководец Планк, — Победа, мчащая квадригу ввысь[4328]. Он первый изобразил Улисса в войлочной шапке[4329].

XXXVI.109. Написал он и Аполлона и Диану[4330], Матерь богов, сидящую на льве[4331], а также знаменитых Вакханок с подкрадывающимися сатирами[4332], и Сциллу, которая сейчас находится в Риме в храме Мира[4333]. И не было в этом искусстве никого другого, кто писал бы быстрее[4334]. И действительно, передают, что он взялся по договору с сикионским тираном Аристратом расписать надгробный памятник, который тот воздвигал поэту Телесту[4335], и должен был закончить работу к заранее установленному дню, но прибыл незадолго до этого, — разгневанный тиран хотел наказать его, — и за несколько дней выполнил работу, поразив и быстротой и искусством.

XXXVI.110. Учениками его были брат Аристон[4336] и сын Аристид[4337], и Филоксен из Эретрии, на картине которого, не уступающей никаким другим, написанной для царя Кассандра, было изображено сражение Александра с Дарием[4338]. Он же написал и игривую картину, на которой изображены три кутящих силена. Он, следуя в быстроте своему учителю[4339], ввел некоторые еще более сокращающие приемы письма в живописи[4340].

XXXVI.111. К числу этих живописцев относится и Никофан, изящный и гармоничный настолько, что немногие могут сравниться с ним по очарованию. В величии и серьезности искусства он очень далек от Зевксида и Апеллеса[4341]. Ученик Апеллеса Персей, к которому обращено сочинение Апеллеса об этом искусстве, принадлежал к этому времени[4342]. Учениками Аристида из Фив были его сыновья Никерот и Аристон, которому принадлежит Сатир в венке с кубком[4343], учениками были Анторид[4344] и Эвфранор, о котором мы скоро будем говорить[4345].

XXXVII.112. А сюда уместно присоединить прославившихся кистью в малой живописи[4346]. Одним из них был Пиреик[4347], искусством уступающий немногим. Не знаю, намеренно ли он низвел себя до воспроизведения низменного, но он достиг высшей славы именно в изображении низменного. Он писал цирюльни и сапожные лавки, осликов, снедь и тому подобное, прозванный за это Рипарографос[4348], в том числе картины с изощренными наслаждениями, и конечно, они продавались по более высокой цене, чем самые большие картины многих художников.

XXXVII.113. С другой стороны[4349], по словам Варрона[4350], весь мениев балкон у Старых лавок[4351] целиком покрывала картина на доске Серапиона. Серапион был превосходен в сценической живописи, но не умел писать человека[4352]. Напротив, Дионисий не писал ничего другого, кроме людей, прозванный за это Антропографос[4353].

XXXVII.114. Маленькие произведения создал и Калликл[4354], а также Калат с своими маленькими картинами со сценами из комедий[4355], и маленькие и большие — Антифил[4356]. Он ведь и знаменитую Гесиону[4357] написал, и Александра и Филиппа с Минервой[4358], которые находятся в Школе в Портиках Октавии[4359], и, в Портике Филиппа[4360], Отца-Либера[4361], Александра в детстве[4362], Ипполита в ужасе от несущегося на него быка[4363], а в Портике Помпея — Кадма и Европу[4364]. Он же