идеальность. Причина такой реакции против церковного брака будет ясна, если мы вспомним, как часто рыцари того времени женились не на девушках по выбору своего сердца, а на ленах – на приданом невесты, но имелись и другие причины.

1. Несовместимость старой теории брака, который делал из женщины собственность мужа, с рыцарским принципом вассального служения своей даме.

2. Стремление идеальное, которое хотело отделить любовь от низкой прозы супружеской жизни, не хотело примирить простую действительность с развитием чувства духовного. Следствием этого дуализма являются странные, уродливые явления в роде двойного брака, телесного и духовного, или еще менее нравственные факты, когда женщина имеет двух мужей, что обосновано несовместимостью любви и брака.

Таковы основные черты этих воззрений. В различных романах того времени можно найти примеры, доказывающие справедливость вышеупомянутых положений. Так, в провансальском романе Gérard de Roussillon’a, который хотя и принадлежит по сюжету к циклу Каролингскому, но по идеям – к циклу Круглого стола, мы встречаемся с подобным примером. Императрица, жена императора Карла (Charles – Chartes – Cha-url), тотчас после своего брака в присутствии свидетелей и призывая Христа Искупителя отдает свою любовь рыцарю, графу Жерару, вместе со своим перстнем.

«И всегда, всегда продолжалась их любовь, но никогда ничего дурного между ними не было». Это соединение религиозного чувства с идеальной любовью, которая ищет в религии опору для своего целомудрия, еще понятна. Но дуализм рыцарский требовал часто признания от религии. Шателен Куси, замечательный своими произведениями и трагической кончиной, призывает небо в свидетели своей очень нежной, но вовсе не платонической любви к замужней даме и уходит в Палестину. Контраст в самих представителях идей и учреждений рыцарских особенно заметен в жизни: увлекаемые своей страстью, они являются повинными в действиях, совершенно противоположных их принципам. Так Geoffroi de Bre-nilly, законодатель турниров, погиб в 1068 году, сделавшись виновным в félons; он предал, изменчески выдал своего сеньора Geoffroi le Barboi его противнику, который оспаривал у него графство Анжу. Граждане Анжера убили изменника. Позже противоречия встречаем мы в поступках Генриха II Плантагенета, мужа Алиеноры Пуатье, председательницы «court d’amour». Будучи совершенно рыцарем, покровителем Роберта Васе и романов Круглого стола, он оказывается повинным в самом тяжком перед рыцарской моралью преступлении – насилии (viol).

Подобные факты являлись преступлениями против религии рыцарской, нарушениями правил. Но много трагических случаев проистекало из самого приложения правил рыцарских к жизни и от сопротивления, реакции, вызываемой этими правилами. При слабости человеческой было слишком трудно сохранить идеал чистой любви, притом многие из рыцарей держались менее аскетического взгляда, – отсюда нарушение супружеской верности и кровавое мщение. Самым знаменитым является пример графини Фландрской Елизаветы Вермандуа. Муж ее Филипп, граф Фландрский, прославляемый в главных романах Chrétien de Troyes (XII век),7 был покровителем этого знаменитого трувера, а его жена председательствовала в известных «судах любви». Но однажды муж застал у графини одного молодого человека. В отмщение он велел повесить за ноги своего соперника, который напрасно требовал рыцарского поединка. Елизавета недолго переживала эту ужасную сцену (Hist, des Gasi-les. T. XIII). Есть много других рассказов о страшном мщении, вызванном ревностью. Так, известно двойное приключение Шателена Куси[147] и трубадура Кабестана (Cabestaing). В первом случае муж заставляет жену съесть сердце своего любовника. Трубадур Кабестан убит мужем своей дамы.8 Рыцарство Руссильона и Сердани вооружилось против сеньора Castel Roussillon, убийцы Кабестана. Король Арагонский Альфонс II разрушил замок, заключил в темницу сеньора и положил в одном гробу Кабестана с его дамой; в память их ежегодно совершалась торжественная служба.

В какой бы степени исторически ни были верны или неверны подробности – неопровержимые факты доказывают, что рыцари, которые принимали серьезно свои идеалы, не признавали другого закона, кроме этого идеала, и открыто силой боролись против общеизвестного правила, когда оно противоречило рыцарскому. Иногда высшие феодальные сеньоры, государи, приносили в жертву свои интересы своей вере. Одна дама, обожаемая мужем, убегает с трубадуром; дофин Оверни покровительствует любовникам с оружием в руках против мужа, поддерживаемого церковью. Бонифаций Монферратский в образе странствующего рыцаря освобождает девиц, защищает против опекунов питомцев и тому подобное.

Не менее интересна история трубадура Жоффруа Руделя (XII век),9 влюбившегося в графиню Триполи только по одному слуху о ее красоте и добродетели. Она сделалась единственным идеалом его жизни. Он отправился в крестовый поход, чтобы ее увидеть. По прибытии в Сирию рыцарь имел со своей Дамой первое и единственное свидание, волнения которого не смог перенести и умер у нее на руках, она же – вступила в монастырь.

V. Еретические движения XII века

Обратимся теперь к истории умственного движения, к развитию еретических учений. Вопрос об ересях важен и в политическом отношении. Борьба между католичеством и еретиками повела к борьбе между севером и югом Франции и закончилась торжеством королевской власти над феодализмом.1

Главных сект было две: секта альбигойцев, или катаров, и секта вальденсов. Их необходимо строго различать, ибо они имеют абсолютно различные истоки. Альбигойцы – секта дуалистическая, основанная на признании двух начал: доброго и злого, резко проведенном; эта секта представляет радикальную оппозицию Римской церкви, так что представители ее сходят с почвы христианства. Само название – альбигойцы – не есть древнее; оно появляется только в XII веке,2 прежде еретики альбигойцы назывались болгарами, что свидетельствует о связи альбигойства с богомильством болгарским. Указывает на эту связь и другой факт: на одном соборе французских еретиков были даже представители славян. Другое их название – манихейцы – указывает на связь учения альбигойцев с учением Манеса, возникшем в новоперсидской державе Сассанидов в прямой оппозиции к христианству.3 Можно допустить генетическую связь между альбигойцами и манихейцами. Посредствующим звеном, как думают некоторые ученые, могли быть еретики IV и V веков – присциллианисты, которые временно распространились в Южной Франции. Но говорить о непосредственной связи между манихейцами и альбигойством через присциллианистов довольно трудно, так как между появлением того и другого учения существует большой промежуток времени. Вероятно, ересь присциллианистов заглохла и потому нам нужно признать, что новый толчок распространения ересей дали секты павликиан и богомилов, занесенные на Запад Европы с Востока.

Богомильство – болгарское учение, очень древнее, заключает в себе много самобытного. Распространилось оно в Византийской империи и в Малой Азии; время от времени ересь прерывалась из-за преследований. Византийский писатель XI века Михаил Пселл4 в своем сочинении «О действии демонов» рассказывает о существовании еретиков в пределах Византийской империи, описывает их тайные собрания во Фракии, которые сопровождались возмутительными обрядами. Сам император