обычно либо иррационально-спекулятивный характер, либо были ориентированы на насилие, прежде всего, на добычу; эта добыча могла извлекаться непосредственно в ходе военных действий или посредством длительной фискальной эксплуатации государственных подданных.

Капитализм грюндеров, крупных спекулянтов, колонизаторов и финансистов часто сохраняет ряд подобных черт и в современной действительности Запада даже в мирное время; особенно же близок к нему капитализм, ориентированный на войну. Отдельные – лишь отдельные – черты крупной международной торговли и в наши дни, как, впрочем, и в прошлом, также родственны авантюристическому капитализму. Однако наряду с этим типом капитализма Западу Нового времени известен и другой, нигде более не существовавший …» / Там же. С. 11–12. Как видим, М. Вебер прилагал неимоверные усилия для того, чтобы обосновать нелепый тезис, согласно которому капитализм существовал уже в странах Древнего мира. Отождествляя его сущность с наличием различных форм торговли и ссудных операций, автор совершил «великое открытие»: оказывается заимодавец (ростовщик) был первым предпринимателем – капиталистическим авантюристом, вследствие непредсказуемости и разносторонности осуществляемых им финансово-спекулятивных сделок. В ряде случаев они сочетались с насилием, ориентированным на получение добычи (например, во время военных действий). Подобного рода сделки, имевшие место и в эпоху Нового времени, были характерны для специфического типа капитализма – авантюристического. Ему имманентны и отдельные черты международной торговли (как современной, так и прошлой). В этой связи следует отметить, что такая трактовка всецело вписывается в логику бухгалтерского подхода, не противоречащего «здравому смыслу».

1096

Там же. С. 12. «Отделение места производства и продажи товаров от местожительства производителей встречается и в других странах и эпохах (примером может служить как восточный базар, так и античные эргастерии). Капиталистические ассоциации, осуществляющие калькуляцию в рамках отдельного предприятия, мы также находим в ряде стран Востока и античного мира. Однако, по сравнению с современной автономией промышленных предприятий это не более чем начатки. Прежде всего потому, что в них полностью отсутствуют (или лишь начинаются) внутренние средства этой автономии: рациональная бухгалтерская отчетность и юридически оформленное разделение капитала предприятия и личного имущества предпринимателя. Тенденция развития повсюду вела к тому, чтобы в рамках крупного землевладения, в домохозяйстве («ойкосе») правителей и феодалов возникали ремесленные предприятия – тенденция, которая, как показал уже Ротбертус, носит совершенно иной, даже прямо противоположный характер, несмотря на некоторое поверхностное сходство.» / Там же.

1097

«Ибо без рациональной капиталистической организации труда все особенности капитализма, в том числе тенденция к коммерциализации, и в отдаленной степени не получили бы такого значения, которое они обрели впоследствии (если они вообще были бы возможны). Прежде всего они не оказали бы такого влияния на социальную структуру общества и все связанные с ней специфические проблемы современного Запада.» / Там же. С. 12.

1098

«Поскольку за пределами Запада не было рациональной организации труда, постольку (и потому) остальные страны мира не знали и рационального социализма. Безусловно, что так же, как всему миру известны были городское хозяйство, продовольственная политика городов, меркантилизм, социальная политика правителей, рационирование, регулирование хозяйства, протекционизм и теории laisser-faire (в Китае), известны были и коммунистические, и социалистические хозяйства самых различных видов: коммунизм, обусловленный семейными, религиозными или военными причинами; государственно-социалистические (в Египте), монополистические, картельные и потребительские организации всевозможных типов. Однако так же, как понятие «бюргер» не существовало нигде, кроме Запада, а понятия «буржуазия» нигде, кроме современного Запада, – несмотря на то, что повсюду когда-либо существовали привилегии городского рынка, цехи, гильдии и прочие юридически оформленные различия города и деревни, – нигде, кроме Запада, не было и не могло быть «пролетариата» как класса, поскольку не было рациональной организации свободного труда в форме предприятия. Издавна в самых различных формах существовала «классовая борьба» между кредиторами и должниками, землевладельцами и обезземеленными крестьянами, зависимыми людьми или арендаторами, представителями торговых слоев и потребителями и землевладельцами. Однако даже та борьба, которая велась в Средние века на Западе между скупщиками и ремесленниками, в других странах существовала лишь в зачаточном состоянии. За пределами Запада полностью отсутствует характерная для современного мира противоположность между крупными промышленниками и наемными рабочими. Поэтому нигде, кроме Запада, не могла сложиться та проблематика, которая свойственна современному социализму.» / Там же. С. 13. Как видим, наш «рациональный бухгалтер» совершил еще одно «великое открытие»: оказывается в прежние (докапиталистические) эпохи существовали разные социальные типы хозяйств: коммунистические и социалистические, государственно-социалистические, монополистические, картельные, потребительские, а также разные виды экономической политики (меркантилизм, протекционизм, фридредерство и т. п.). Воистину безудержная фантазия этого «бухгалтера» не знает границ! Стремясь сообразовать эту нелепую концепцию с реалиями современного капитализма, он лишь констатирует наличие на Западе буржуазии и пролетариата, не объясняя, однако, причин возникновения этих классов (как, впрочем, и классовой борьбы, имевшей место в докапиталистических классово-антагонистических экономических системах). И это естественно, поскольку рационально-бухгалтерский подход не позволяет решить данную проблему.

1099

Там же. С. 14–15.

1100

Там же. С. 20.

1101

В этой связи следует «считать установленным, что протестанты … как в качестве господствующего, так и в качестве подчиненного слоя населения, как в качестве большинства, так и в качестве меньшинства проявляли специфическую склонность к экономическому рационализму, который католики не обнаруживали и не обнаруживают ни в этом, ни в другом положении. Причину различного поведения представителей названных вероисповеданий следует поэтому искать прежде всего в устойчивом внутреннем своеобразии каждого вероисповедания, а не только в его внешнем историко-политическом положении». / Там же. С. 22. Иными словами, согласно автору, экономический рационализм различных слоев протестантов определяется отнюдь не материальными или историко-политическими факторами, а прежде всего особенностями вероисповедания. В результате экономический рационализм отрывается от своей основы – экономического базиса.

1102

Там же. С. 26–27.

1103

Там же. С. 27–28.

1104

Там же. С. 28. «В самом деле, каждый, кто прочтет в автобиографии Франклина повествование о его «обращении» и вступлении на стезю добродетели или его рассуждения о пользе, которую приносит строгое соблюдение видимости скромности и сознательного умаления своих заслуг, о том всеобщем признании, которое этому сопутствует, неизбежно придет к следующему выводу: для Франклина упомянутые добродетели, как, впрочем, и все остальные, являются добродетелями лишь постольку, поскольку они in concreto (конкретно. – Н.С.) полезны данному человеку, и видимостью добродетели можно ограничиться во всех тех случаях, когда с ее помощью достигается тот же эффект. Таков неизбежный вывод