равно с ним мир, каков хотел, таков постановил, невозможно того никому говорить. Я учинил только армистицыум или на время унятие оружия, и то по самой нужде, видя, что ты, государь, от турков к миру не удовольствован, а они все удовольствованы и тебя оставили. А прежде я их в тот армистицыум звал и советовал, чтоб учинили то ныне, а не мир, которые немцы словами, а поляк и письмом в том мне отказали». Что немцы оказались нетверды в союзных обязательствах, неудивительно — у них с нами союз кратковременный; удивительнее было поведение поляка. С Польшей у России союз постоянный; однако польский посол, пренебрегая этим союзом, поспешил окончить свои дела и помирился. Зато Возницын дает полный простор едкой критике условий, на которых поляк помирился с турками, помирился, можно сказать, ни на чем. «Нe дивно, государь, на немец, потому что они кратким союзом обязаны, дивно на поляка, что он смел то учинить, и всего будучи на дву съездех дело свое окончал; а на чем, то еще паче дивняе, оставя с тобою, государем, вечный союз и натрутя[1341] тем и вечный мир, помирился ни на чем: турки посулили отдать ему Каменец пустой; а о пушках, которых, сам сказывает, больше тысячи есть медных, понеже турки изо всех взятых на Украйне, на Подоле, на Волыни городов свозили в Каменец, договорился успокоить в Цареграде будущим послом», т. е., получив пустой Каменец, вопрос о ценном имуществе — тысяче свезенных туда отовсюду медных пушек — согласился уладить впоследствии через особое посольство в Царьград. «Он же за тот Каменец уступил им в Волоской земле всех городов, которые они держали: Сороку, Сочаву, Шанец и иных — всего 6. И как то у них постановлено — Каменцу отдача, а о пушках договор, не могу доведаться; только знаю то, что турки посему с пушками не отдадут». Провели и обманули поляка немцы, которым важно и выгодно было заключить мир; они ничего не потеряли, сделав туркам уступку за счет союзников. «Проводили его и обманули немцы для того, что им нужен и надобен и пожиточен мир; и помирились они без всякого себе отягчения и без уступки всего, а заткнули туркам горло другими своими союзники, потому что, по тяжестному с поляки обязанию и по вечному с ними союзу невозможно было им поляков с турки не замирить.

Было их жалованье и ко мне, однакож, мне кажется, Бог меня от них доселе свободил». В конце письма Возницын касается отношений между цесарцами и венецианцами. «А с венеты у немец я чаял крайней дружбы, ажно у них есть тайная антипатия: немцы не хотят того слышать, чтоб венет брал силу, потому что и так у них завладели многими городы и месты. Не меньше, государь, и венет иных пластает, хотя сказывал, что у него близок мир, a повидимому не само хорош. Турки с ним без уступки дву знатных городов, Ревеза и Лапанто, не хотят мириться. Только сколько ему ни держаться, отдавать будет, потому хотя морем и малый страх им (т. е. хотя венецианцы на море не боятся турок), а сухим путем никоторыми делы стоять им противно турок не-мочно. А те городы в Морее знатные и впредь бы к промыслу зело потребные, что изволишь посмотрить на карте». Выиграли от заключения мира только одни немцы, и Возницын указывает причины, объясняющие, почему они имели такой успех. «По правде, государь, немцы знают, как свои дела весть и сей мир сильною рукою и в потребное себе время сделали: перво, при союзных, неприятелю страшны; другое, в их руках и в их стране то дело; третье, сами они и им же в помочь союзники их посредники; четвертое, что турки зело сходны в нынешнее время к миру, и потому как бы не так могло дело их в совершенство приити». Немцы сумели воспользоваться подходящим моментом и благоприятными обстоятельствами и обстановкой для переговоров: склонностью турок к миру, присутствием союзников, сочувствием посредников, взяли инициативу переговоров, которые ведут в своей же стране. Однако переговоры замедлились из-за венецианцев. «Ныне, государь, стоим за венетом; только, чаю, не много ждать его станут. Я, сие покорно донесши, паки твоей, государевой, милости молю: помилуй грешного убогого своего сироту; а лучше я сделать сего дела не умел, и в том во всем как тебе, великому государю, Господь Бог по сердцу положит»[1342].

«Стоять за венетом» пришлось целых три недели. Рудзини был одним из тех, которые торопили Возницына с окончанием дела; теперь он сам оказался причиной задержки, когда у других, в том числе и у русских, дела были кончены. Польский посол сговорился с турками скорее всех; с двух съездов согласился на условия, с точки зрения Возницына, крайне невыгодные. У цесарцев после многих конференций договор был также готов. У венецианцев встретились непреодолимые затруднения. Как припомним, главные приобретения Венеции были в Морее и Далмации — они и должны были остаться за нею на основании «фундамента» «uti possidetis». Но уступка венецианцам этих завоеваний влекла за собой в обоих случаях осложнения. Уступка Мореи вызывала вопрос о Коринфском, или, как он тогда назывался, Лепантском, заливе. Его южный (Морейский) берег отходил к Венеции, его северный (Ахейский) — оставался за Турцией. Между тем на северном берегу венецианцы владели крепостью Лепанто и небольшим замком Румелин[1343], расположенным при самом входе в Коринфский залив и совершенно запиравшим этот вход, в случае войны, для турецкого судоходства. Поэтому турки требовали очищения венецианцами Лепанто и срытия Румелина. Спорным пунктом была также крепость Превеза с гаванью на Акарнанском берегу[1344]. Осложнение в Далмации заключалось в том, что турки, уступая ее венецианцам, требовали оставления себе некоторой территории для сообщения с оставшимся под их властью приморским городом Рагузой, и эта полоса, пролегая через середину Далмации, разделяла ее поперек на две, лишенные между собой сообщения, части: «просят у них (венециан) второй части Далмации, — как, сетуя, говорил Рудзини Возницыну, — а первую и третью оставляют им… из самой той Далмации вынимают против Рагузы середку… И естли им то уступить, уж сухим путем из первой в третью ездить им будет невозможно, уж объезжать морем»[1345]. Рудзини, не имея полномочий на такие уступки, не мог согласиться, отправил курьера в Венецию и ждал его возвращения, прося московского посла не оканчивать своего дела до возвращения курьера и жалуясь, что соглашение Возницына с турками поднимает их высокомерие и делает их неуступчивыми к венецианцам[1346].