были против. Приученные к дисциплине и суровым условиям жизни и труда, знали, что ни к чему хорошему это не привет.

— Да, синька зло.

— Что? — переспросил меня Сема, не поняв сказанного

— Ну алкашей синяками называют.

— Разве? Всю жизнь они назывались хануриками, забулдыгами, кирюхами, хрониками. Про синяков не слышал.

Меня это нисколько не удивило. Опять, что-то из будущего? Надо выворачиваться.

— Вообщем легенда такая: царь Петр Первый награждал алкашей медалью за пьянство. Ее вешали на шею. Она была очень тяжелой и после ношения на шее оставались синяки. Вот оттуда и пошло прозвище «синяк». Синька — зло, означает буквально, что все беды из-за алкоголизма.

— Не слышал такого, Бурцев, ты где берешь все эти истории?

— Сём, есть еще кое-что.

— Про алкашей?

— Про меня.

— Ну?

— Только обещай не ржать, как ты обычно делаешь, когда мне твоя реальная поддержка нужна.

— Честное пионерское, — Семен отдал пионерский салют и по его искрящимся глазам я понял, что дружеских насмешек мне избежать, — исповедуйся, сын мой.

Угораздило меня с таким «гадом» подружиться. Как там мы в детстве говорили? «Придет война, еще попросишь хлебушка»? Ладно хрен с тобой, Сёма, издевайся. Ты еще примчишься ко мне со своими сердечными болями. Ух, я отыграюсь.

Конечно же, я не сердился на него, это было частью дружеского общения. Мы оба относились к себе с самоиронией и любили по-доброму

Мне нужно поделиться с кем-то этим моим внутренним переживанием. Это и был тот самый момент, заменяющий всю систему Фрейда и психоанализа. Например доктору Гусевой я точно не решусь это рассказать. Я ведь еще планирую ее на свиданки вытащить.

Если она услышит это от меня, то подумает, что у меня крыша съехала.

— Исповедуюсь, отец Семион. Короче, у меня есть такие воспоминания, в которых мне видится, что я типа сюда из будущего попал, — сказал я ровным тоном.

Мой друг молча шел рядом.

— Я понимаю, что когда человек теряет память, мозг начинает моделировать какую-то новую реальность. Это называется ложными воспоминаниями.

Семен продолжал серьезно слушать.

— Я не знал, как ты это воспримешь. Но, мне казалось, что что я умер. Погиб в автокатастрофе в будущем. Через сорок с лишним лет. Меня преследовали корпорации в Москве. Там все было по другому. Жизнь, люди другие.

— Что значит по-другому?

— Это не важно. Важно, что я словно был в будущем. Там все не так как мы себе представляем.

В его глазах заиграла искорка, он с трудом сдерживал смех.

— И давно это у вас, сын мой?

Вот поганец! Все это время он еле сдерживался от смеха и делал серьезный вид, что внимательно слушает меня.

Я укоризненно посмотрел на друга. Я его очень любил, дорожил дружбой и прекрасно понимал, что скажи он мне подобное я бы не выдержал и стал смеяться с самого начала.

— Нет ну серьезно, расскажи. Ты что сны видишь? Что значит умер. Ты же жив.

— Зря я это начал. Это не сны. Будто бы наяву было. Мне нужно собраться с мыслями чтобы объяснить. В общем, будто я вижу жизнь другого человека, который открыл большое месторождение, а у него хотели украсть координаты. Когда не получилось, ему подстроили автокатастрофу.

Семен больше не смеялся.

— Подожди, но ведь ты сказал, что вы с Гибаряном тоже нашли гигантскую жилу?

— Не жилу, а целую провинцию.

— Так зачем ходить на сорок лет вперед? У нас, если разобраться по чесноку, тоже самое происходит. Вон, все знают, что твой Гунько в прошлом году продал карты и координаты месторождения галгаям*(название народа). Все от них подальше держатся, а он с ними вась-вась. Я просто уверен, что они это золото нелегально добывают сегодня.

— Ты же помнишь? Только один Куницын не верит этим разговорам про Гунько.

Я кивнул в знак согласия.

— Куницын хоть и жесткий мужик, но очень доверчивый и порядочный человек. Всех по себе судит. Меня Гунько просто вывел из себя. Представляешь, говорит ты товарища в беде бросил, а сам хотел с самородками сбежать. Ух, я ему чуть рыло не начистил!

— Вот гнида. Весь поселок его терпеть не может.

— К нам, кстати, на обратном пути в «буханку» один из гаглаев подсел. Подвозили. Султыг Ямазов, кажется, так представился. Знакомый Гунько он попросил подобрать его.

— Да ты что. Я же говорю у Гунько рыло в пушку.

— Да, так этот Султыг всю дорогу старательно делал вид, что я его не интересую, а сам на рюкзак постоянно зыркал.

— Их, гаглаев, даже в самые захудалые старательские артели не берут. Потом хлопот не оберешься. Воруют. Им все по барабану. Управы на них нет. На них все глаза закрывают. Я просто уверен, что они ту жилу, которую Гунько продал нелегально вырабатывают сегодня. Золото и деньги налево мимо кассы идут.

— Да, богатая мы страна, раз на такое закрываем глаза в Союзе.

— Я тебе так скажу, Илюх, скорее всего тебе ничего не привиделось из будущего. Просто последствия бреда. Твоя психика так защищается. Ты в бреду всю эту схему с левым золотом держал в подсознании. Там же и спрятаны координаты. Пришли.

В общагу возвращались люди с работы. Многие здоровались с нами, искренне интересовались тем, как мое самочувствие, тактично умалчивая о потере памяти.

Все Геологическое Управлении уже было в курсе, что у меня с этим делом проблемы.

Не знаю кто эту новость растрезвонил. Возможно, Куницын. Зачем? Обеспечить безопасность? Чтобы у меня не пытались выведать координаты? Не думаю.

Скорее всего это был Гунько. Ему нужно было выставить меня в неприглядном свете. Люди знающие, что я принес с собой три килограмма золота, скорее поверили бы в духов Выквана, чем в