Можно не сомневаться, что за соседними столами есть люди,узнавшие меня, но кто из них окажется моим другом и промолчит о случившемся?!

Дрожь, сотрясавшая тело Михаила, унялась, он стих. Роберто,придерживая его за плечи, усадил на стул. Сосед пощупал ему пульс, приоткрылвеко, потом повернулся ко мне:

— Похоже, такое с ним случалось и раньше. Вы давно егознаете?

— Они часто приходят сюда, — заявил Роберто, видя, что я неми недвижим. — Но такое произошло впервые, хотя подобные случаи бывали в моемзаведении.

— Чувствуется навык, — ответил посетитель. — Вы незапаниковали.

Эта реплика относилась ко мне, потому что я, наверное,сильно побледнел. Он вернулся за свой стол, а Роберто попытался успокоить меня:

— Это врач одной очень знаменитой актрисы. Думаю, помощьнужнее сейчас вам, чем вашему гостю.

Михаил — или Олег, или как там еще звали этого человека —пришел в себя. Огляделся по сторонам и улыбнулся не без смущения:

— Извините. Я пытался овладеть собой, да не сумел...

Роберто вновь пришел мне на помощь:

— Ничего страшного. У нашего писателя хватит денег заплатитьза перебитые тарелки. — И повернулся ко мне:

— Эпилептический припадок, только и всего.

Мы покинули ресторан. Михаил немедленно сел в такси.

— Но мы не договорили! Куда вы?

— Мне сейчас не до того. А где найти меня, вы знаете.

***

Есть мир мечты и мир действительности.

В мире мечты Михаил говорил правду, и вся историяпредставала лишь трудным моментом моей жизни, недоразумением, без которых необходится никакая любовь. Эстер терпеливо ждала меня, надеясь, что я определю,где была допущена ошибка в наших отношениях, приду к ней, попрошу прощения и мывозобновим нашу совместную жизнь.

В мире мечты мы с Михаилом после спокойного разговоравыходили из пиццерии, садились в такси, звонили в некую дверь, за которой моябывшая жена (или теперь как раз не «бывшая»?) ткала коврики, давала урокифранцузского, проводила одинокие ночи, как и я, прислушиваясь, не раздастся лизвонок, не войдет ли супруг с букетом цветов и не отвезет ли ее выпить шоколадув отель на Елисейских полях.

В реальном мире каждая встреча с Михаилом происходила внапряжении, ибо я боялся повторения того, что было в пиццерии. В реальном миревсе это было вымыслом, игрой воображения — он и сам понятия не имел, гдеобитает Эстер. В реальном мире я в 11:45 стоял на Восточном вокзале и встречалприбывающий из Страсбурга поезд, на котором должен был приехать крупныйамериканский актер и режиссер, решивший снять фильм по мотивам одной из моихкниг.

До сих пор на все предложения такого рода я неизменноотвечал: «Это мне не интересно», считая, что каждый, кто прочел книгу, мысленноэкранизирует ее сам — сам видит внешность персонажей, слышит их голоса. Самвыстраивает антураж и даже ощущает запахи. Именно поэтому читатель, посмотревфильм, в основе которого лежит понравившийся ему роман, непременно почувствуетсебя обманутым, обязательно скажет: «Нет, книжка лучше».

Но на этот раз мой литературный агент оказалась оченьнастойчива. Она утверждала, что американец созвучен нам по духу и потомусоздаст нечто принципиально отличное от того, что нам предлагали раньше.Встречу назначили два месяца назад — сегодня вечером мы должны были поужинать,обсудить детали и убедиться в том, что мы с ним воспринимаем мир схожимобразом.

Однако за последние две недели мой распорядок изменился.Сегодня был четверг, и я должен идти в армянский ресторан, чтобы предпринятьеще одну попытку контакта с юным эпилептиком, который, хоть и твердил, чтослышит голоса, был единственным, кто знал местонахождение Эстер. Я счел, чтоэто — знак свыше, решил отказаться от продажи прав на экранизацию и попыталсяотменить встречу. Но американец проявил упорство: заявил, что ему все равно —ужин ли в четверг или обед в пятницу, ибо «перспектива провести вечер в Парижеодному никого не может огорчить». Возразить на это мне было нечего.

В мире мечты Эстер все еще была моей спутницей, и ее любовьпридавала мне сил идти вперед и раздвигать границы своих возможностей.

В реальном мире эта женщина стала моим наваждением. Онавысасывала из меня всю энергию, она заполняла собой все пространство, заставляяменя предпринимать неимоверные усилия, чтобы продолжать жить, работать,встречаться с людьми, давать интервью.

Как же так получилось, что прошло два года, а я так и несумел забыть ее? Невыносимо думать о случившемся, перебирать варианты, пытатьсяубежать, смириться, писать книгу, заниматься йогой и благотворительностью,встречаться с друзьями, заводить романы, ходить в ресторан, в кино (избегая,разумеется, экранизаций и выбирая фильмы, поставленные по оригинальнымсценариям), в театр или на футбол. И все равно — Заир неизменно одолеет, никудане денется, не позволит думать ни о чем, кроме: «Как я хочу, чтобы ты была сомной!»

...Гляжу на часы — до прибытия поезда оставалось ещечетверть часа. В мире мечты Михаил — мой союзник, в реальном же мире несуществует никаких доказательств того, что это так, за исключением моегонеимоверного желания поверить в искренность его слов. В реальном мире он вполнеможет оказаться замаскировавшимся врагом.

Я вновь ищу ответ на неизменно возникающий вопрос: почему жеона ничего мне не сказала? Быть может, это и есть пресловутый вопрос Ганса?Быть может, Эстер решила, что должна спасти мир — не о том ли шла речь в нашемтогдашнем разговоре о любви и войне? — и «готовила» меня к тому, чтобы ясопровождал ее на этом пути?

Я не свожу глаз с рельсов. Мы с Эстер тоже двигаемсяпараллельно друг другу и никогда больше не пересечемся. Две судьбы, которые...Рельсы.

Далеко ли они друг от друга?

Чтобы отделаться от Заира, я спрашиваю об этом кого-то изжелезнодорожников, оказавшихся на платформе.

— 143,5 см или 4 фута и 8,5 дюйма, — отвечает он. Судя повиду, он в ладу со своей совестью, гордится своей профессией и опровергает«idee fixe» Эстер — о том, что на самом дне души у каждого из нас таитсяглубокая печаль.

Но ответ он мне дает совершенно бессмысленный — 143,5 см или4 фута и 8,5 дюйма.

Бред какой-то. Почему не полтора метра? Или не пять футов?Должна быть какая-нибудь круглая цифра, которую легко запомнитьвагоностроителям и железнодорожникам.

— А почему? — настырно осведомляюсь я.