— Потому что таково расстояние между колесами.

— Но ведь расстояние между колесами зависит от ширины колеи?

— Вы считаете, что я обязан знать все о поездах, потомулишь, что работаю на вокзале? Как есть, так есть.

Он уже не похож на всем довольного счастливца, которомунравится его работа: на первый вопрос он ответить сумел, но не более того. Яизвинился, и в ожидании поезда не сводил глаз с рельсов, интуитивно чувствуя —они хотят мне что-то сказать.

Как это ни странно, они словно рассказывали историю моегосупружества — да и не только моего.

***

Приехавший американец оказался — при всей своей известности— симпатичней, чем я ожидал. Я отвез его в мой любимый отель и вернулся домой.Там к своему удивлению я застал Мари — она объяснила, что из-за погодныхусловий съемки откладываются на неделю.

— Сегодня — четверг. Я думала, ты пойдешь в ресторан.

— Хочешь со мной?

— Хочу. Или тебе лучше будет одному?

— Лучше одному.

— Нет! Я пойду с тобой! Не родился еще мужчина, которыйбудет направлять мои шаги.

— А ты знаешь, что ширина железнодорожной колеи — 143,5 см?Почему?

— Можно поискать ответ в Интернете. А это важно?

— Очень.

— Ну хорошо, оставим пока ширину колеи. Кое-кто из моихприятелей оказался твоим горячим поклонником. Они считают, что человек, которыймог написать «Время раздирать и время сшивать», или историю пастуха, или опаломничестве по пути Сантьяго, должен быть настоящим мудрецом и знать ответына все вопросы.

— Что, как ты знаешь, не вполне соответствует истине.

— А что есть истина? Как же ты доносишь до своих читателейсмысл того, что находится за гранью твоего понимания?

— А это не за гранью моего понимания. Все, о чем я пишу,составляет часть моей души, все это — уроки, которые я усваивал на протяжениивсей жизни и которые пытаюсь применить к себе самому. Я — читатель своихсобственных книг. Они показывают мне такое, что я уже знал, но не сознавал, чтознаю.

— А читатель?

— Полагаю, с ним происходит то же, что и со мной. Книга — даи не только книга, это может быть все что угодно: фильм, музыка, сад, панорамагор — что-то выявляет у нас в душе. А выявить — это значит сдернуть с чего-тоуже существующего покрывало и вновь набросить его. Согласись, что это не то жесамое, что пытаться толковать секреты того, как лучше жить.

Ты ведь знаешь, сейчас я страдаю от любви. Это страданиеможет быть лишь спуском в ад — а может стать и откровением. Лишь в ту пору,когда я писал «Время раздирать и время сшивать», мне открылась во всей полнотемоя способность любить. Я познал ее, покуда выстукивал на машинке слова ифразы.

— А духовная сторона? То, что присутствует на каждойстранице любой твоей книги?

— Пожалуй, мне начинает нравиться твое намерение пойтисегодня в армянский ресторан. Ибо там ты откроешь, вернее, осознаешь, триважные вещи.

Первое: в тот миг, когда люди решаются всерьез решитькакую-нибудь проблему, оказывается, что они готовы к этому гораздо лучше,нежели полагали.

Второе: вся наша энергия, вся наша мудрость идут из одного итого же неведомого источника, который принято называть Богом. И с тех пор, какя вступил на свое, громко говоря, поприще, я пытался почитать эту энергию, яделал все, чтобы не утратить с ней контакт, чтобы следовать ее знакам изнамениям. Я старался учиться, когда делал что-либо, а не когда задумывалсделать это.

И наконец, третье: человек в скорбях своих не одинок —всегда найдется тот, кто мыслит, радуется или горюет схожим образом, и это даетнам силы достойно ответить на бросаемый нам вызов.

— Сюда входит и несчастная любовь?

— Сюда входит все. Страдаешь — прими страдание, ибо оно неисчезнет потому лишь, что ты делаешь вид, будто его не существует. Радуешься —прими радость, даже если ты боишься, что когда-нибудь она исчезнет. Одниспособны воспринимать жизнь лишь через самоотречение и самопожертвование. Адругие чувствуют себя частью человечества, лишь когда думают, что «счастливы».А почему ты спросила?

— Потому что влюблена и боюсь страдания.

— А ты не бойся. Единственный способ избежать несчастнойлюбви — не любить вовсе.

— Я знаю — Эстер присутствует здесь. Ты ничего не рассказалмне о встрече в пиццерии, кроме того, что у этого юноши начался припадок. Это —дурной знак для меня. А для тебя, наверное, хороший.

— Отчего же? И для меня это — дурное предзнаменование.

— Знаешь, о чем хочу спросить тебя? Хотела бы знать, любишьли ты меня так же сильно, как я люблю тебя. Хочу спросить, да не решаюсь.Почему у меня всегда складываются такие изломанные отношения с моимивозлюбленными? Сама знаю — потому что сама себя заставляю быть чувственной,умной, исключительной, фантастичной... Усилие соблазна заставляет меня даватьсамое лучшее из того, что у меня есть, и это мне помогает. Помимо всегопрочего, мне очень трудно ужиться и с самой собой. И я не знаю, удачен ли этотвыбор.

— Тебя интересует, способен ли я еще любить некую женщину,несмотря на то, что она бросила меня без объяснения причин?

— Я прочла твою книгу. Способен.

— Ты хочешь спросить, способен ли я, несмотря на мою любовьк Эстер, любить и тебя тоже?

— Я не решаюсь задать этот вопрос, ибо ответ можетнепоправимо испортить мне жизнь.

— Ты хочешь знать, способно ли наше сердце выдержать любовьне к одному человеку, а, скажем, к двоим сразу?

— Поскольку этот вопрос не так прям, как предыдущий, скажу:«Да, хочу».

— Думаю, что способно. Если только предмет нашей любви не...

— ...становится Заиром. Но я так просто тебя не отдам. Делотого стоит. Мужчина, который может любить женщину так, как ты любил — илилюбишь — Эстер, вызывает уважение и желание побороться за него. А теперь, чтобыдоказать тебе, как сильно я хочу быть с тобой рядом, как много ты значишь дляменя, какое важное место ты занимаешь в моей жизни, я выполню твою просьбу,хоть это и полная чушь. Я узнаю, почему расстояние между рельсами составляет 4фута и 8,5 дюйма.

***