власти политических элит (одной олигархической группы на другую), а как трансформативное событие, радикально изменяющее характер народа и осуществляющего его трансформацию на онтологическом уровне. Как сформулировал эту мысль журналист газеты Зеркало недели Окара Андрей в статье «Золотое сияние Оранжевой Революции, или как архистратиг Михаил заступился за Украину»:

Революция – это и есть тот самый «философский камень», делающий возможным катарсис, чудесное преображение целого народа. … А вдруг Майдан – это рождение чего-то более масштабного, чем просто украинского гражданского общества? Вдруг это онтологическая революция, а не только политический переворот? [244]

Одной из основных фигур трансформизма в ходе первой украинской майданной революции становится Виктор Ющенко, который в процессе революционных событий трансформировался, как было сказано, из типичного представителя «коммуно-олигархической власти» и «сына Кучмы» в «вождя революции» и «народного президента», репрезентирующего лицо Украины. До событий майданных революций Ющенко проявляет себя как недостаточно харизматический и решительный лидер, о котором даже его ближайший соратник полевой командир первой украинской майданной революции Тарас Стецькив с сожалением говорил, что он «в душе не революционер»,[245] у которого, по словам А. Мороза, «вообще нет позиции» и которого даже Кучма не считал эффективным руководителем, хотя и решил, что благодаря своим привлекательным внешним данным Ющенко сможет более успешно выполнять представительскую функцию,[246] чем он сам – бывший «красный директор», на лице которого «была написана сельская простота».[247]

Однако в ходе трансформативного события революции Ющенко контингентным образом смог стать её жертвой/героем: после знаменитого отравления диоксином, обезобразившим его прекрасное лицо, Ющенко парадоксальным образом становится лидером антикучмовской оппозиции и главной нодальной точкой политической мобилизации масс в подготовке к первой украинской майданной революции. Эффект монструозности обезображенного лица Ющенко, указывающий на «руку Кремля» (в его отравлении был обвинен российский политтехнолог Глеб Павловский, считавшийся в этот период главным кремлевским экспертом по Украине[248]), одновременно производит жест идеологической сублимации и обеспечивает фигуре Ющенко статус лакановской «Вещи» или жижековского «возвышенного объекта идеологии», позволивший ему отождествить свое партикулярное лицо с универсальным лицом современной Украины. Поэтому, принося присягу украинскому народу в Верховной раде 23 ноября 2004 года и противопоставляя себя коррупционной и криминальной фигуре Виктора Януковича, фальсифицировавшего свою победу на выборах, Ющенко заявил: «кому-то возможно не нравится мое лицо, но это лицо Украины такое. Я даже счастлив тем, что оно осталось таким».[249]

Трансформизм и креативность Ющенко проявились также в его стратегическом отказе от приоритизации экономической повестки в пользу ценностей национальной культуры и национальных традиций в своей деятельности на посту президента. Во-первых, в отличие от лидеров «национальных коммунистов» прагматиков и атеистов Кучмы и Януковича, Ющенко публично подчеркивал свою религиозность, в частности, участвуя в ритуалах религиозного восхождения на гору Говерлу и др. Во-вторых, олигархически-клановым сообществам «национальных коммунистов» он противопоставил национальный дискурс семьи (отец пятерых детей, он постоянно появлялся на публике со всей семьёй). В-третьих, в отличие от увлечений украинского олигархата современным искусством (PinchukArtCentre, Мыстецький Арсенал и др.), Ющенко проявил страсть к украинской народной культуре, коллекционируя предметы украинского сельского быта, украинскую национальную одежду, иконы и рушники. Особое идеологическое значение Ющенко придавал артефактам трипольской культуры (5000 лет до нашей эры), памятники которой находятся на территории современной Украины, Молдовы и Румынии, а Россия, не являющаяся частью «трипольской географии», не имеет, как оказывается, никаких исторических точек соприкосновения с Украиной. В результате сегодня Ющенко – владелец не только самой большой в мире коллекции украинских рушников, но и одной из крупнейших частных коллекций предметов трипольской культуры.[250]

Юля как пуля, или еще раз о киборг-феминизме

Но ни «жертва нации» Ющенко, ни другие трансформативные и креативные политики мужчины, скованные фигурами нормативной гендерной идентификации, не смогли составить конкуренцию стратегиям киборг-дезидентификации «Богини» украинских майданных революций Юлии Тимошенко. И сегодня политики мужчины оказываются всегда не готовы к ее трансформациям и проявлениям ее текучей идентичности, как, например, ее бывший ближайший соратник Ю. Луценко, которого пугает ее трансформативность и непредсказуемость: «Юля – это пуля, которая летит по только ей известной траектории…», декларирует он.[251]

Ведь уже накануне первой майданной революции ее женский лидер Юлия Тимошенко радикально нарушает традиционный украинский национальный стереотип женской жертвы и репрезентирует аффирмативно-активную, победительную позицию национального лидера. Будучи, так же, как и Ющенко, представителем высшей постсоветской политической и бизнес элиты (руководитель одной из крупнейших украинских кампаний «Единые энергосистемы Украины», связанная с политической и финансовой деятельностью премьер-министра Павла Лазаренко (1996-1997), ставшего символом украинской коррупции, который похитил и нелегально перевел свыше 200 млн. долларов в США, где был заключен в тюрьму), Тимошенко также попадает в тюрьму по экономическим обвинениям в феврале 2001-го года. Её называли «газовой принцессой», так как она была и остается одной из самых богатых женщин в стране. Однако после освобождения Тимошенко радикально трансформируется: из коррупционной «газовой принцессы» (которая, по утверждению её противников в гегемонной борьбе, сделала своё состояние благодаря криминальному газовому бизнесу в 90-е) она превращается в самоотверженную национальную героиню – «украинскую Жанну Д’Арк», возглавившую народную борьбу с коррупционным режимом «национальных коммунистов». Её полуторамесячный арест (42 суток в СИЗО в феврале 2001 года) сыграл решающую роль в этом преобразовании «Леди Ю» в «жертву преступного режима» (сначала Кучмы, затем Януковича), в результате которого Тимошенко, которая никогда ранее не ассоциировала себя с национальным женским образом, приобрела политический статус национальной героини. Поэтому, когда она оказалась в тюрьме, западно-украинские украинские женские организации выступили в ее поддержку, распространив в Интернет манифест в её защиту как национального женского символа Украины – жертвы мизогинистского «государственного андроцентризма» Кучмы и «андроцентристских политик» Януковича и Кремля.[252] Таким образом, став жертвой олигархического режима Кучмы, Юлия Тимошенко, сама являясь представительницей олигархата, соединила черты одновременно «женского» и «национального», т.е. националистической героини, непримиримого борца за нацию, отстаивающую демократические идеалы двух майданных революций и новую идеологическую микстуру дискурсов национализма и либерализма.

Важную роль в демонстрации этой трансформации сыграла радикальная трансформация её внешности: ранний стиль Тимошенко – гламурные причёска, одежда и манера держаться соответствовал постсоветскому образу успешной бизнес-леди. Однако после тюремного заключения «Леди Ю» стала использовать свою знаменитую косу из наращенных волос, уложенную вокруг головы. Этот стиль придавал ей сходство с портретом знаменитой украинской поэтессы эпохи модернизма Леси Украинки, помещенном на самой большой в тот момент украинской денежной купюре 200 гривен. Позднее, уже после победы первой майданной революции – «Оранжевой» и назначения Тимошенко премьер-министром в правительстве Ющенко ее образ «Богини революции» был