Скотт появился в Петербурге пять лет назад. Основная задача, которая ставилась перед ним руководством компании — войти в число придворных ювелиров императорского двора. С тех пор, как великий Позье в 1774 году бежал из России, ювелиров такого масштаба при русском дворе не было. Скотт решил ничего не выдумывать, а действовать по примеру своего соотечественника барона Вольфа. Назначенный консулом при дворе русской императрицы Елизаветы Петровны, Вольф прибыл в Петербург и с удивлением узнал, что сукно для всей русской армии поставляет Пруссия. Понятно, что англичанина подобное положение дел сильно возмутило и Вольф начал поставлять в Россию сукно по более низким ценам. Он потерял на этом двести тысяч рублей, но своего добился: Пруссия лишилась российского рынка. Когда конкурент был устранен, Вольф без зазрения совести вернулся к прежним ценам. За этот «подвиг» английское правительство наградило Вольфа серебряным сервизом с королевским гербом. Таким же образом решил действовать и Ричард Скотт. Правда, здесь были свои сложности, поскольку Вольф был официальным представителем своей страны, а Скотт всего лишь служащим частной ювелирной компании, но это только подстегивало молодого энергичного англичанина. Он стал налаживать связи при дворе и вскоре в поле его зрения попал один из директоров Сохранной казны Федор Афанасьевич Забелин, который был в хороших отношениях с молодым фаворитом императрицы Платоном Зубовым. За ужином в трактире у Демута они быстро нашли общий язык, правда, по мнению Скотта, директор явно переоценил свои услуги, но вспомнив о затратах барона Вольфа, англичанин решил не обращать на это внимание и тогда же передал Забелину красочные эскизы изделий ювелирного дома «Alice» с сильно заниженными ценами. Началось хорошо: эскизы попали к Платону Зубову, правда, фаворит в своем плотном графике не нашел время для личной встречи и Скотту пришлось довольствоваться аудиенцией у его сестры — Ольги Жеребцовой, что отнюдь не расстроило молодого ювелира. Помимо красоты и образованности Ольга Александровна также отличалась умением тонко вести переговоры: она искусно обходила острые углы и легко находила компромисс в спорных ситуациях, так что стороны быстро пришли к соглашению. И вот, когда Ричард Скотт уже праздновал победу и мнил себя новым Вольфом, внезапно скончалась императрица Екатерина II. Эта смерть разом перечеркнула все результаты его трехлетней работы. Финансовые потери были не велики, и с этим еще можно было примириться, но утрата с таким трудом налаженных при дворе связей, была невосполнима. Из всех, кого Скотт за глаза уже называл «своими людьми», сохранить место удалось лишь возрастному Забелину. Он по прежнему занимал должность директора одного из отделов Сохранной казны, но от былого влияния не осталось и следа: в ведомстве новой императрицы правили бал совсем другие люди. Политика экономии, проводимая Павлом I, вынудила англичан умерить аппетиты и отложить на неопределенное время свои амбициозные планы, но ювелирный дом «Alice» решил сохранить представительство в России. Примерно за полгода до смерти императрицы и произошла та встреча, которой Скотт не придал тогда никакого значения.

Встреча состоялась как обычно в трактире Демута за ужином, только на этот раз все оплачивал Забелин. К разочарованию ювелира, речь шла о консультации по поводу ограненных уральских самоцветах, которые какая-то периферийная школа собиралась поставлять в Голландию через ведомство императрицы. Забелин даже предложил деньги за эту консультацию, но англичанин категорически отказался. Камни, были обычной дешевкой: разновидности горного хрусталя, гранаты, турмалины. Они были красивы, но не более того, и никакой реальной ценности собой не представляли, что Скотт и поспешил озвучить своему визави, однако, к его удивлению Забелина этот вердикт вполне устроил. Вот и пойми этих русских!?

Прошло два года, ситуация изменилась и уже Скотт вынужден искать встречи с Забелиным по поводу этой самой школы, о продукции которой он еще недавно высказывался с таким вызывающим пренебрежением. Понятно, что столь резкое изменение взглядов и оценок в отношении провинциальной ювелирной школы со стороны англичанина, не может не насторожить Забелина и неизвестно, как он отнесется к просьбе предоставить всю необходимую информацию. Конечно, можно предложить деньги и пообещать в отдаленном будущем должность директора школы, но только вряд ли он на это клюнет. Два года назад Скотт сам, буквально на пальцах доказал ему, что заработать на этом нельзя, что Европа никогда не будет покупать эту дешевку, и вот сейчас он должен с не меньшей убедительностью доказать обратное. Если бы Скотт оказался на месте Забелина, поверил бы он в подобную метаморфозу взглядов? Скорее всего, нет. Ведь и он сам скептически отнесся к рассказу Барнса, но только до тех пор, пока тот не выложил на стол свой самый главный козырь — изумруды! Чтобы добиться сотрудничества Забелина, придется посвятить его во все детали, а это огромный риск. Нет никаких гарантий, что Забелин, имея на руках эти сведения, не начнет свою игру, лично Скотт так бы и поступил. Чтобы добиться от Забелина лояльности необходимо иметь нечто большее, чем пустые обещания, напыщенные клятвы и уверения в вечной дружбе и верности. Еще в самом начале их сотрудничества Скотт стал собирать сведения о директоре и выявил один интересный эпизод в его биографии. Осенью 1769 года, никому не известный молодой человек Федор Забелин приехал в столицу из Екатеринбурга и через месяц занял ответственный пост в Петербургском отделении Сохранной казны. Обеспечить провинциалу такой гигантский скачок в карьере мог только один человек — граф Валуев Павел Игнатьевич, именно он в тот период заправлял всеми делами в Опекунском совете. Скотт пожалел, что не продолжил тогда свои изыскания в этом направлении, глядишь, что-нибудь, да и раскопал. Поскольку все рано ничего другого у него не было, он решил с утра навести справки о престарелом графе, не питая впрочем особых надежд на его счет.

В этот раз фортуна оказалась на его стороне. Граф, которому было уже за семьдесят, давно отошел от дел, жил в Петербурге на Невском проспекте и практически все свободное время проводил за карточным столом. Эта пагубная страсть сильно подточила его финансы, на чем и решил сыграть Скотт. Он предложил Валуеву двести рублей только за то, что тот вспомнит один эпизод тридцатилетней давности. Увидев перед собой, две сторублевых ассигнаций, граф тут же все вспомнил, как будто это было вчера, и просветил любопытного англичанина насчет того, как делают карьеру в России. Забелин дал Валуеву взятку в пять тысяч рублей. Отказаться от такого подарка могут только идиоты, а граф себя к таковым не относил. Когда