— Проблемы действительно есть, но речь идет не о закрытии школы, а о смене владельца.

— Что это даст вам?

— Не мне, мистер Забелин, а ювелирному дому «Alice». Если нам удастся сменить владельца и поставить во главе школы своего человека, то поток уральских самоцветов пойдет не через Амстердам, а через Лондон. Не буду скрывать от вас, что на место нового хозяина школы мы рассматриваем вашу кандидатуру.

— Тогда почему вы отказываетесь представить все необходимые доказательства нелегальной деятельности школы. На этом основании школа может быть закрыта, или будет отобрана в казну, а точнее в ведомство Марии Федоровны, ведь именно этого вы добиваетесь.

Скотт немного задумался, затем взял бутылку и разлил коньяк по бокалам:

— Если вы не против, выпьем за доверие, от которого до дружбы всего один шаг.

Забелин взял свой бокал и кивнул в знак согласия.

— Здесь не все так просто, мистер Забелин. Дело в том, что среди камней, которые продаются в Амстердаме, есть изумруды, причем очень высокого качества.

— Ну и что? Какое мне дело до того, что там продает этот голландец?

— Вы не поняли, мистер Забелин, ванн Дейк продает российские изумруды.

Скотт, как опытный актер, сделал паузу, давая собеседнику обдумать только что услышанное.

— Вы в этом уверены? — Наконец прервал затянувшееся молчание Забелин.

— Абсолютно.

— Но, в России нет изумрудов.

— В России есть изумруды, мистер Забелин и эта уральская школа имеет к ним непосредственное отношение. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему нам не выгодно затевать всю эту возню вокруг школы и ее нелегальной деятельности. Как только всплывут изумруды, ни нам, ни вам ничего не достанется. Как говорят у вас в России — мы останемся с носом.

— Именно изумруды и дают миллионные обороты, мистер Скотт?

— Совершенно верно.

— Если не секрет, как вы определили, что это уральские изумруды?

— Месторождений изумрудов не так много и опытный ювелир всегда определит происхождение того или иного камня. Изумруды, которые продает ванн Дейк, никогда ранее не встречались, это признают все ювелиры. Эти камни из неизвестного источника. Их именуют «саксонскими» лишь потому, что привозят из Саксонии, но их там не добывают. Это секретная информация от наших агентов в Европе. Как видите, мистер Забелин, я с вами вполне откровенен.

— Хорошо, мистер Скотт, допустим, я соглашусь, каков будет наш план?

— Для того чтобы составить план действий, нам нужна информация. Согласитесь, что ведь мы практически ничего не знаем об этой школе? Кто конкретно обращался к вам два года назад?

— Это был мой старый знакомый.

— У него есть имя?

— Лачин Тимофей Иванович.

— Кто он по профессии?

— Тогда он занимал должность обер-штейгера.

— А если простыми словами?

— Горный инженер.

— Вы вместе работали в Горной канцелярии в Екатеринбурге?

— Откуда вам известно про Екатеринбург?

— Не будем отвлекаться, мистер Забелин. — Скотт выложил на стол, полученные от Барнса рисунки. — Посмотрите внимательно, здесь нет вашего знакомого?

— Это он. — Забелин пододвинул к англичанину рисунок с изображением усатого мужчины.

— А второй?

— Второго я не знаю. — Директор одним махом допил свой коньяк. — Вы не ответили на мой вопрос.

— По поводу Екатеринбурга?

— Я другого не задавал.

— Не буду скрывать, что наводил кое-какие справки. Я должен был убедиться, что могу доверять вам.

— И как, убедились?

— Да, господин Забелин, доверять вам нельзя!

— Тогда к чему весь этот спектакль?

— Это не спектакль, а реальное деловое предложение.

— Но ведь вы только что заявили, что не доверяете мне?

— Могу еще раз повторить, чтобы развеять все ваши сомнения. Судите сами: в 1769 году вы получили от промышленника Яковлева десять тысяч рублей, для вашего начальника. Конечно, вам бы тоже что-нибудь перепало, но вряд ли много. На ваше счастье начальник в этот же вечер внезапно помер, так и не успев получить причитающиеся ему деньги. Скажите честно, можно ли доверять такому посреднику?

— Роковое стечение обстоятельств.

— Вы сами в это верите?

— Какая разница, во что я верю. Вы думали повязать меня по рукам и ногам этой древней историей, но ничего у вас не выйдет. Прошло тридцать лет, никого уже нет в живых и доказать мою причастность к деньгам и смерти Селиванова невозможно.

— Валуев получил от вас взятку в размере пяти тысяч рублей, так что денежный след остался.

— Он никогда не сознается в этом, да и кто поверит выжившему из ума старику.

— Зачем вы так о своем благодетеле. Несмотря на его почтенный возраст, он в полном порядке, с памятью у него проблем нет, да и покидать этот бренный мир в обозримом будущем он похоже не собирается.

— Мистер Скотт, не тратьте напрасно время, ни один суд не примет ваши измышления за факты.

— Бог с вами, мистер Забелин, я и не думал обращаться в суд.

— Тогда к чему все эти угрозы?

— Никто вам не угрожал. Мы должны быть уверены в вашей преданности, а компромат это лишь необходимая гарантия.

— И куда вы с этим компроматом пойдете? События тридцатилетней давности могу заинтересовать разве что историков.

— А вот здесь вы заблуждаетесь, мистер Забелин.

— Вы о чем?

— Говоря, что эти события никому не интересны, вы забываете про двух маленьких мальчиков, которых вечером 12 августа 1769 года вы в одночасье сделали сиротами.

— Не понимаю.

— Я о сыновьях Селиванова. Сейчас один из них генерал и член Сената, другой полковник, ответственный работник Генерального штаба. Если эта информация попадет к ним, то я вам не завидую. Что сделают с вами два боевых заслуженных офицера, можно только гадать, но в суд они точно не пойдут.

В кабинете опять установилось гробовое молчание. Забелин сидел, опустив голову, нервно сжимая и разжимая кулаки. Наконец, видимо приняв какое-то решение, он поднял голову.

— Что я должен делать?

— Давно бы так