Он выхватил шаур – и тут ближайшая тварь резко распрямиласьи прыгнула. Сварог инстинктивно пригнулся, и только это спасло его – тварь,очевидно, не понимала, что он может худо-бедно видеть в наведенной темноте. Онаперелетела через Сварога и шумно брякнулась оземь, взвыла тихонько, заскулила.Со стороны ее коллег послышалось злобное шипение.

– Я слышу что-то! – крикнул Олес.

И тогда Сварог начал стрелять. Сжав зубы, боясь толькоодного: как бы не зацепить своих…

А вот звездочки он видел идеально – ослепительными кометамиони вылетали из шаура, прорезали тьму и настигали цель. И бестии из мрака седва слышным фуком разлетались в клочья.

– На землю! – крикнул он изо всех сил. – На землю,сучьи дети, задену же!

– Да что… – возмутился Пэвер, но Сварог сделал к немушаг и сбил с ног:

– Ложитесь, задену же, обормоты!

Наконец, послушались. Растянулись на траве.

Отовсюду неслись вой, повизгивания, шипение и клекот.

Одна тварь подобралась почти вплотную к Кане – и тянет к еегорлу скрюченную пупырчатую лапу с перепонками между пальцев. Сварог быстроприцелился, потянул крючок… И тут же развернулся в другую сторону. Он стрелял,стрелял и стрелял – а конца и края уродам не было. Серая тень мелькнула ввоздухе и исчезла в гуще нежити: Чуба нанесла свой удар… В глазах ужерябило от ярких черточек, оставляемых на черном бархате тьмы серебром из шаура,Сварог палил в белый свет как в копеечку – если, конечно, уместно такоесравнение для полной темноты, поливал серебром все вокруг, деревья, кусты, тварей…

И настал момент, когда теневая орда дрогнула и сталаотступать, жалобно стеная и огрызаясь. Уползать в тени под деревьями,скрываться в полумраке чащи, прятаться в сумерках ельников… И вместе сотступлением тварей возвращалось зрение, возвращался свет – медленно, новозвращался…

– Отбой, господа, – сказал Сварог и подул на сведенныйсудорогой палец, которым он давил на курок шаура. Снова вставало солнце, сновабелел туман и было утро. – Гости разошлись по домам.

– Боже, что это было? – простонал Пэвер, садясь и трясяголовой. – Меня что-то сшибло с ног…

– Чуба! – позвал Сварог.

Волчица появилась откуда-то из зарослей, с оскаленных клыковсвешивались прозрачные ошметки чего-то или кого-то, и была она вся, с лап доголовы, перепачкана желтоватой слизью. Села в сторонке и приняласьвылизываться, то и дело тряся башкой от брезгливости.

– Это Люди Сумерек, – сказала Кана, и в глазах еепоявился непритворный страх. – Нежить. Живут в самой глубине океана, а наповерхность поднимаются только в сильные шторма – поохотиться… Много людей сОстровов попали к ним в лапы…

– Из океана? – спросил Олес. – Но здесь же суша…

– Давно ли? – напомнил Рошаль и посмотрел на Сварогаисподлобья. – Мастер капитан, я приношу свои извинения…

– Пустое, масграм, – Сварог сунул шаур за пояс. –Я так понимаю, что эти теневые ребята внушают жертвам чувство ненависти…

– Совершенно верно, – сказал Пэвер. – Я читал оних. Они, вообще-то, гурманы, предпочитают крупную рыбу – вроде акул,подплывают, одурманивают злобой, и когда рыбешки начинают друг друга крошить вмелкую капусту, нападают сами… А тут, наверное, приспособились как-то…

– В общем, пакость, – констатировала Чуба, более-менееприведя себя в порядок и вернувшись в облик человека – человека растрепанного иперепачканного, но донельзя довольного собой.

– Тихо! – Сварог поднял руку и прислушался.

Все замерли. Показалось? Или действительно где-то впереди,далеко-далеко, на грани слышимости кто-то играет на дудочке? Причем мелодия доболи знакомая… Всплыло в памяти: «Когда-то в утренней земле…»

– Слышите? – тихо спросил Сварог.

– Тихо, как на дне океана… – ответил Олес, но тут и Рошальподнял руку:

– Погоди-ка… Да, мастер капитан, по-моему, кто-то поет…

– Не поет, а играет. На свирели, – возразил Пэвер.

– А кому придет в голову играть на свирели посреди леса?

– Духам леса, милая Кана, кому же еще…

Вернулась Чуба, разведывавшая дорогу впереди, вернуласьбегом и уже в человеческом облике.

– Там… – запыхавшись, она указала вперед, – там естьчто-то… Я не понимаю.

– Опасно?

– Не понимаю… Это не нежить и не магия. Это другое…

Сварог немного поразмыслил, сверился со стохом и решился:

– Ну что ж, посмотрим, кто там музицирует. Все равно намтуда… Чуба, человеком.

Шли около часа по густому лесу, и с каждым шагом звукнарастал, ширился, приближался, вон за тем выворотнем определенно должен бытьего источник – но проходили минуты, а источник переливчатой мелодии как будтоудалялся от них.

– Заманивает. Точно заманивает! – сказал Рошаль,брезгливо отдирая от рукава прицепившийся репей. – Еще какие-нибудь ЛюдиСумерек…

– Куда заманивают? – возразил Сварог. – Мы идемточно по маршруту, нас и заманивать не надо – сами придем… Стойте-ка, вон там,кажется…

Деревья словно расступились, и они оказались на небольшойлужайке, окруженной частоколом толстенных деревьев. А посреди лужайки, напне размером со стол короля Артура и с по меньшей мере сотней коричневыхкамбиальных колец сидел вылитый Пан. Или фавн – кому как нравится. Низкорослый,коренастый, с седой бородищей до пупа и с поросшими рыжими кудряшками козлиныминогами. Сидел и играл себе на свирели, а мелодия, завораживающая, тягучая,монотонная, лилась по земле и устремлялась ввысь. По траве стелился туман,лизал желтые копыта Пана, и вся эта картинка была такой неестественной, такой надуманной,словно декорация к дешевому ужастику.

Сварог уловил мелодию и, сам не зная почему, будто егоподтолкнули, вполголоса прочитал под аккомпанемент:

Когда-то в утренней земле

Была Эллада…

Не надо умерших будить,

Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет

– Придут туманы,

Любая рана заживет,

Любая рана.

Зачем о будущем жалеть,

Бранить минувших?

Быть может, лучше просто петь,

Быть может, лучше?

О яркой ветренней заре

На белом свете,

Где цепи тихих фонарей

Качает ветер,

А в желтых листьях тополей

Живет отрада

– Была Эллада на земле,

Была Эллада…