легче получить ответ от ЦРУ, чем от Джордана.

— Он мой босс. И ничего больше. Я не задаю личных вопросов.

— Ага, конечно, а я Джей-Ло. Это та-а-а-к типично: Миллиардер и няня.

Я фыркаю.

— Нет, на самом деле все не так.

— Пофиг, сколько ему лет? Немного староват, чтобы быть одному, может, он гей, — говорит она торопливо, не делая пауз между словами.

— Думаю, ему тридцать пять? Может, тридцать семь.

— Тридцать три, — раздается за спиной низкий мужской голос. У меня перехватило дыхание. Обернувшись, я вижу, что он стоит в дверях.

Попалась.

Кожа горит, будто я прыгнула вниз головой в вулкан. Уверена, лицо приобрело неестественный оттенок неонового красного.

— Как долго ты там стоишь?

— С тридцати пяти.

Он садится на диван рядом со мной, хотя на этом безразмерном чудовище с легкостью поместятся десять человек: нас разделяет только эта невинная чаща с попкорном.

Внимательно за мной наблюдая, Джордан берет горстку зерен и кладет в рот. Он улыбается глазами. Становится любопытно, что нужно сделать, чтобы он улыбнулся по-настоящему, как заставить его хоть раз порадоваться и сбросить тяжкий груз, что он за собой таскает. По крайней мере ненадолго. Я видела его злым, безразличным, испуганным… Что насчет другого конца спектра?

— Ты думаешь, я выгляжу на тридцать семь?

Я сжимаю губы, чтобы остановить улыбку, расползающуюся по лицу.

— Ты ведешь себя, как восьмидесятилетний, так что давай брать среднюю величину. — Скривив лицо, он переключает внимание на телевизор. — Ви, мне пора. Босс дома. — Я заканчиваю разговор как раз тогда, когда она решает выпалить еще один вопрос.

— Тридцать семь, серьезно?

Я хватаю горсть попкорна и, чтобы скрыть веселье, бросаю в рот по одному зернышку за раз. Джордан не особо разговорчив и никогда не дурачится. Это ново для нас.

— Ты напрашиваешься на комплимент?

Он раздумывает.

— Да.

— Ну слушай, но только потому, что ты платишь мне. Готов?

— Порази меня.

— Ты самый молодо выглядящий тридцати трехлетний мужчина во вселенной… Устраивает?

— Ты могла упомянуть, что я чрезвычайно красив.

— Чрезвычайно? Такое только за прибавку. За бесплатно могу сказать только очень красив.

— Согласен.

Мы оказываемся в довольно неловкой ситуации, где я улыбаюсь, словно у меня овсянка вместо мозгов, а он пялится на мои губы.

— Как Мэйси?

Он спрашивает об этом каждый вечер, когда ему не удается с ней поужинать. Я умиляюсь от того, что у этого мужчины с панцирем в тысячу километров толщиной есть одна слабость: двухлетняя девочка с беззаботным смехом.

— Как и положено хорошей девочке, она съела ужин. — Смотря телевизор, мы погружаемся в уютную тишину. В такую, какая возникает между старыми друзьями. Но мы не старые друзья. И даже не новые. Мы два человека, которых свели вместе обстоятельства, странный поворот судьбы.

— Джордан… — говорю я, пользуясь случаем теперь, когда он оставил броню за дверью.

— Ммм… — Он хмуро смотрит в экран. Мистер Уоррен, пожилой владелец дома, плачет, увидев отремонтированный дом.

— Почему Мэйси живет с тобой? Где Илай? Что с ее мамой?

Он поворачивается и смотрит на меня таким непоколебимым взглядом, какого я у него еще не видела.

— Лейни умерла семь месяцев назад… Илай появился в моем офисе через несколько дней после нашего знакомства и оставил Мэйси там.

— Оставил?

— Он был не в очень хорошей форме. Выглядел так, словно не ходил в душ несколько недель. Говорил о прошлом и… просто нес чушь. Я отошел на минуту… по работе… а когда вернулся, малышка спала в автокресле, а Илая след простыл.

В груди возникает знакомая боль. Сладостно-горькая. Как старый друг, с которым вы повздорили. Я знаю, что такое потерять родителя, будучи ребенком. Понимаю, какое влияние это оказывает на человека, и я бы никому этого не пожелала, особенно Мэйси.

— Не знаю, что сказать. «Соболезную» кажется недостаточным… бедная Мэйси… — Я делаю паузу, тщательно подбирая следующие слова. — Мне известно, что вы были очень близки. Я сожалею о твоей подруге, Джордан.

Он пристально смотрит на меня. Затем так тихо, как только можно, он произносит:

— Да, я тоже. — Джордан встает с дивана. Он останавливается на секунду и глядит в мою сторону. И я слышу, как он бормочет:

— Спокойной ночи, Имми.

Требуется время, чтобы расслышать это. А потом вспоминаю ночь, когда мы встретились. Полагаю, дружба должна где-то брать начало. Возможно, наша зародилась сегодня.

***

Томми оглядывает бар, будто ждет кого-то. Он весь на нервах, водит указательным пальцем по барной стойке туда-сюда. Этот свистящий звук выводит меня из себя.

Как и само место. Просто помойка. Здесь темно и пахнет выдохшимся пивом и плесенью. Парень и старуха, играющие в бильярд в дальнем конце бара, выглядят одинаково подозрительно. Почему для встречи на Статен Айленд Томми выбрал это место выше моего понимания.

— Гэри, можно еще пива? — кричит он бармену. Сейчас только четыре чертовых часа пополудни, а это уже третья кружка. Я вот-вот потеряю терпение.

Ради встречи пришлось попросить у Джордана выходной. Нужно проверить Бонни, повесить на старый пикап табличку «Продается», позаботиться о протекающей трубе миссис Арженто. И отдать Томми деньги для Ивана.

— Я не видела тебя три недели. Можешь уделить минуту?

— Да, конечно. — Если бы он не был тем, кто он есть, его улыбка могла бы стоить миллион долларов.

Конверт, набитый наличкой, лежит в сумке, прожигая в ней дыру. Я достаю его и медленно пододвигаю к нему.

— Вот следующая выплата.

Он берет его и засовывает за пояс джинсов, натягивая поверх футболку.

— Иван становится нетерпеливым.

— Нетерпеливым? Почему? Мои выплаты регулярны.

— Он говорит, что этого недостаточно.

Реакция желудка незамедлительна — меня начинает тошнить. Я думала, этот кошмар не может стать хуже.

— Ты засунул в нижнее белье две тысячи долларов наличными. Я не могу за раз отдать больше, — шиплю я. — Приходится платить налоги с этих денег.

— А что насчет парня, на которого ты работаешь? Он ведь при деньгах? У него есть что-нибудь, что мы могли бы украсть?

Кровь отлила от лица.

— Нет. И не поднимай больше эту тему.

Томми опускает взгляд, ссутулившись от стыда и смущения. Он вытирает большим пальцем запотевшую пивную кружку.

— Иван сказал, что ему нужно больше… Я поговорю с ним еще раз.

Мой желудок взбунтовался не на шутку. Я не могу подкинуть еще деньжат. Мне буквально нечем будет платить налоги, если дам больше. А что тогда? Я разорюсь и буду должна государству? Нет.

— Я делаю все, что могу, Ти. Ты работаешь? Чем ты занимался?

Муки совести отражаются на его лице. Он выглядит таким жалким, что