Когда я кончил говорить, Дункан открыл переднее окно, перед рулем, и выстрелил из револьвера в пометку красным мелом на баррикаде, обозначавшую положение взрывчатки. Результата не было, он выстрелил снова и снова.

Туземцы, которых мой ответ разъярил, теперь остановились, удивленно пытаясь понять, во что стреляет большой белый раб, и я понял, что неумение стрелять или возбужденное состояние изобретателя могут причинить нам большие неприятности. Подскочив к нему, я оттолкнул Мойта, тщательно прицелился и выстрелил из своего револьвера.

Грохот словно разорвал сам воздух. Машину отбросило назад, к королевскому дворцу; на нас посыпался дождь глиняных кирпичей и обломков дерева, все открытое пространство вокруг заполнилось падающими обломками.

Послышались крики ужаса и боли, нас всех бросило на пол машины; поднявшись, мы посмотрели наружу. Стена исчезла, и только неровное углубление в земле показывало, где стояла баррикада.

К счастью, никто из нас не был ранен, и, как только Дункан убедился, что Илала жива и невредима, он повернул рычаг, и машина легко понеслась вперед по усыпанной обломками земле.

Я хотел выглянуть и помахать на прощание королю Налиг-Наду, но мы уже неслись стрелой по лугу, и я увидел только в панике разбегающихся туземцев.

Через пятнадцать минут Дункан сбросил скорость: мы уже были в милях от деревни, и преследование невозможно.

– Где мы? – спросил Дункан; было очевидно, что ему это все равно, потому что с ним прекрасная принцесса.

– Хорошо бы как можно быстрей найти долину с алмазами, – сказал я, – и забрать сокровище, прежде чем король поднимет тревогу и начнет нас искать.

– А где эта долина?

Я достал карту и показал расположение долины; долина как будто на развилке реки далеко на юге.

– Сейчас мы к востоку от королевской деревни, – заметил я. – Холмистая местность перед нами доходит до небольшой горы, отделяющей нас от моря. Но если мы повернем на юг, там до самого горного леса открытая местность; добравшись до леса, мы сможем вдоль его края добраться до долины алмазов.

– Это ясно, – ответил Мойт, глядя через мое плечо.

Поэтому мы повернули на юг и вскоре встретились с ручьем с такими крутыми берегами, что мы не могли его пересечь. Карта не подготовила нас к этому, поэтому мы повернули на восток, решив поискать брод, но наткнулись на болота; наши колеса начали опасно погружаться в предательскую трясину.

Мы успели попятиться, избежали серьезных неприятностей и снова двинулись на север, огибая болота, пока не оказались в холмах, которые недавно покинули.

Это нас определенно раздражало, и мы обратились к Илале.

– Разве нет отсюда тропы до гор? – спросил я.

– Есть, – ответила она. – Троп должно быть много.

– Ты их знаешь?

– Отсюда не знаю. Я со своими женщинами часто ходила к большому лесу, но сюда мы редко заходили.

– Я тебя не виню, – проворчал Мойт. – Эту часть вашей страны не стоит фотографировать. Что нам теперь делать, Сэм?

– Не хочется возвращаться, – ответил я, разглядывая карту. У меня появилось подозрение, что ее составитель сам здесь никогда не был. – Но мы можем попробовать эти холмы. Если сумеем найти тропу через них, по ней обойдем болото, и тогда все будет в порядке.

– Откуда ты знаешь? Тут могут тоже быть болота, – сказал Мойт.

– Возможно. Похоже, это все догадки – карта и все остальное. Но если доберемся до океана, сможем идти прямо по воде в отлив и быстро продвигаться.

– Стоит попробовать, – сказал он. – Во всяком случае хуже, чем сейчас, не будет.

Я сомневался, что машина сможет подниматься на холмы; мне казалось, что чем тяжелее и мощнее машина, тем легче ей подниматься. Но потребовалось всего несколько минут, чтобы я убедился в своей ошибке. Мы поднимались по склонам легко, как козерог, и спускались гораздо легче, чем могла бы тяжелая машина на тормозах. Огибая холмы, мы наконец вдохнули соленый воздух и поняли, что море близко.

Но здесь холмы стали скалистыми и трудными для преодоления. Прямо перед нами стоял холм размером с гору, и, внимательно осмотрев его в телескоп, мы увидели широкий карниз на его правом склоне, обещавший удобную дорогу к морю.

Было уже позже полудня, мы очень много времени потратили на преодоление этой незнакомой местности. Поэтому мы остановились, чтобы поесть, и за едой я спросил у Илалы:

– Как ты научилась так хорошо говорить по-английски, принцесса? Ведь твой народ ненавидит белых и старается изгнать их из своей страны.

– Король, мой отец, – ответила она, – мудр. От пленных он узнал, что половина людей на земле говорит по-английски. И решил, что нужно научить кое-кого из текла этому языку. Однажды наши караульные привели к королю мужчину и женщину; они были англичане, но могли немного говорить и по-испански. Отец обещал им жизнь, если они научат нас английскому языку. Мужчина каждый день учил короля и вождей во дворе дворца, а женщина учила меня и моих служанок в наших помещениях. Дело было долгое и трудное, но через много лун некоторые из нас научились хорошо говорить и понимать по-английски.

– А читать вы тоже научились? – спросил Дункан.

– Нет. Мой отец говорит, что письменные слова лгут: когда читаешь знаки, ты не видишь глаза говорящего и не знаешь, говорит ли он правду. Текла не любят язык знаков и не хотят его знать.

– Это глупо, – сказал я. – Если ты не умеешь читать, ты не знаешь, что происходит в мире.

– А мы и не хотим это знать, – с улыбкой ответила она. – Мои люди говорят, что узнавать о других людях значит узнавать о несчастьях. Мы живем своей жизнью, зачем нам знать о людях в других странах?

Мне показалось, что в этом есть определенный смысл, если их жизнь их вполне удовлетворяет.

– А что стало с белыми мужчиной и женщиной, которые учили вас? – спросил Дункан.

– После того как мы научились говорить по-английски, мой отец убил их, – просто ответила она.

– Значит, он тоже солгал, – сказал я.

– Нет. Он обещал им жизнь, пока они нас учат. Но ведь он не обещал им жизнь навсегда, потому что все в жизни неопределенно.

– И он убил их?

– Да, потому что они ему больше не были нужны. Они были белыми, а текла ненавидят всех белых.

– Из-за их цвета?

– Нет. Из-за того, что белые ограбили их и выгнали из домов.

– Послушай, Илала, – горячо сказал Дункан. – Белые, которые обижали вас, были испанцами, но есть очень много белых, которые не испанцы – точно так же, как не все индейцы текла. У вас нет причин ненавидеть