К тому же прогулки были совершенно безопасными. Хоть всюпланету по экватору обойди, если не жалко потратить год-другой на стольбесполезное занятие. Здесь нет ни единого живого существа, опасного длячеловека. Здесь только насекомые, но и они, достоверно известно и подчеркнутона инструктаже, не проявляют в отношении человека ни малейших враждебныхпоползновений, поскольку он для них совершенно бесполезен со всех точек зрения.Пожалуй что, здешние насекомые человека и не замечают даже, считая некойразновидностью дерева, только подвижного… Даже близко никогда не подлетают.

Так что он беззаботно шагал дальше, пока не увидел задеревьями то, что меньше всего ожидал увидеть. Несколько домов серого и кремово-розовогоцвета.

Ни о чем подобном его не предупреждали – но это только клучшему. Будь это какая-то запретная зона, где нельзя показываться дажегосподам офицерам, уж непременно предупредили бы, настрого заказав тут шляться…Да и дома, чем ближе он подходил, выглядели все более забытыми, брошенными,нежилыми. Вон там, на втором этаже, выбито окно, а повыше еще два, серая икремово-розовая штукатурка там и сям облупилась, открывая кирпичную кладку… Вседо единого дома стоят к нему тыльной стороной, так что придется обойти…

Он так и поступил. И оказался на небольшой, окруженнойлесистыми холмами равнине, где справа поблескивало обширное озеро в формевытянутого овала, а слева стояли с полдюжины домов, построенных в добротномстиле сороковых – пятидесятых – в три, в четыре и в пять этажей с высокимиокнами, колоннами, узкими вентиляционными трубами…

Но в глаза прежде всего бросались бронетранспортерыдавным-давно снятой с вооружения модификации – трехосные, открытые сверху,скопированные после войны с вермахтовских.

Их было два, и они торчали тут несколько десятилетий, такчто от краски не осталось и следа, металл покрылся сплошной рыже-коричневойкоркой ржавчины, а колеса со спущенными покрышками прямо-таки вросли в землю…

Кирьянов подошел ближе – и удивленно присвистнул.

Бронетранспортерам в свое время досталось так, что малоникому не покажется – вот только каким образом были нанесены такие повреждения,безусловно, не совместимые с жизнью бронированной машины, догадаться нельзя. Вборту одного, от водительского места почти до заднего борта, зияла идеальнокруглая дыра, сквозь которую виднелось близкое озеро. Некая неведомая силааккуратно проделала в борту бэтээра идеально круглую, огромную дыру, получившуюпродолжение в борту противоположном – и все, что было меж дырами, исчезлобесследно: корпус, трансмиссия, сиденья, пол… Бронник напоминал консервнуюбанку, у которой удалили обе крышки, верхнюю и нижнюю.

Со вторым обошлись не лучше, столь же загадочным образом. Онпопросту был рассечен вдоль, но не аккуратным хирургическим разрезом, а словнобы ударом исполинского топора, и выглядел не в пример более жутко, от негоостались две накренившиеся друг к другу, вставшие под углом половинки, как-тоудержавшиеся в стоячем положении…

И еще там были скелеты. Не менее двух десятков. Одни вотрепавшихся лохмотьях выгоревшей до полной неузнаваемости ткани, другие лишеныи этого. Они лежали в разных позах по всему широкому двору, и костяшки пальцеводного еще стискивали проржавевший пистолет ТТ, а в других местах Кирьяновувидел несколько «Калашниковых» самых первых выпусков, тоже траченных ржавчинойдо полного убожества.

Стояла тишина, в применении к такому месту вполнезаслуживавшая эпитета «гробовая», а озеро с темно-синей водой беззаботноотсвечивало под солнцем россыпями отблесков, и повсюду на нем плавали желтые,мясистые листья, украшенные высокими бело-синими цветами – аналоги кувшинок,надо полагать…

Неприглядная была картина – и совершенно непонятная. Ненужно быть специалистом, чтобы сообразить: что бы здесь ни произошло, этослучилось, когда Кирьянова, вполне возможно, и на свете-то еще не было… или былуже, но в самом нежном возрасте. С тех самых пор никто так и не позаботилсянавести здесь порядок – не убрал трупы и металлолом, не вставлял окон, нештукатурил дома. Все разрушалось естественным образом, ржавело, гнило,рушилось, рассыпалось. Значит, хозяева это место покинули давным-давно.

Кирьянов прислушался к себе, но не уловил ничего похожего нато тягостное, давящее ощущение плохого места, о каких рассказывают порой старыелесовики. Что до привидений, то он в них не верил отроду…

А потому он, отвернувшись от искореженных непонятным образомбронетранспортеров, направился к серому крыльцу одного из домов, выглядевшегосамым официальным, насколько можно судить по останкам. Дело в том, что именнона нем висела какая-то вывеска, синяя с золотом.

Вот вывеска сохранилась прекрасно – стекло, как известно, суспехом противостоит разрушительному действию времени, не важно, о паредесятков лет идет речь или о паре тысячелетий… Красочный герб несуществующейболее страны под названием СССР. И золотые буквы пониже, в три строки:

С С С Р

МИНИСТЕРСТВО ПРИКЛАДНОГО МАШИНОСТРОЕНИЯ

П/Я № 988/56545

Все это легко читалось под слоем пыли. Рядом с вывеской настене протянулась цепочка глубоких выщербленных ямок – очень похоже, по зданиювсе же успели выпустить пару очередей, прежде чем… Прежде – чего? А в общем,еще не факт, что на площади лежат именно нападающие, а не, скажем,оборонявшиеся из какой-нибудь усиленной роты охраны или комендантского взвода…Отнюдь не факт. Решительно ничего не понятно…

Он взялся за огромную ручку двери, сплошь покрытую слоемзеленой окиси, с силой потянул на себя. Дверь отворилась с пронзительнымскрежетом, сделавшим бы честь иному голливудскому ужастику, но на Кирьяноваэтот визг не произвел никакого впечатления, и он вошел внутрь, чувствуя себя всовершенной безопасности под покровом немудрящей истины: будь здесь какая-тоопасность, его непременно предупредили бы, здешнее начальство во многом можноупрекнуть, кроме безответственного подхода к объекту и кадрам…

Он оказался в обширном вестибюле, пересеченном примернопополам металлическим барьером высотой этак в метр, с облупившимися краснымибуквами на нем: Стой! Предъяви пропуск! Стреляют! В барьере был проем сметаллической вертушкой, насквозь знакомым приспособлением, а рядом помещаласьзастекленная будочка вахтера – стекла покрыты непроницаемым слоем пыли. Повсюдугрязь, неприкосновенное запустение, заброшенность…

После короткого колебания он с силой повернул жалобнозаскрипевшую вертушку и вошел на запретную половину. И никто в него, конечноже, стрелять не стал – как и строго спрашивать пропуск. Некому было. Давненьконекому.

Он прошел направо. Там на стене еще явственно виднелось с полдюжиныпрямоугольников – следы снятых портретов, судя по размерам, – а под нимикрасовалась нетронутая Доска почета. Чтобы не было ошибки, об этом и сообщаливысокие буквы из крашенной золотистой краской фанеры.

Кирьянов постоял, глядя на запыленные фотографии, выцветшиеи покоробившиеся. На иных уже невозможно было рассмотреть лица, другие с грехомпополам сохранились. Капитан Курносов И. П., мастер-старшина БронелюкН.Ф., флаг-инженер Гочеридзе С.Г., старшая телефонистка РНЧ Анчукова С.Л., премьер-лейтенантШатов Г. Н….