Подплыла вплотную и, решительно притянув его голову, крепко,продолжительно и умело поцеловала в губы, на миг прижавшись всем телом. Потомпарой сильных гребков отплыла и, оглянувшись через плечо с непонятнымвыражением, понеслась прямо к берегу.

Кирьянов достиг оного значительно позже – не только оттого,что плыл неуклюже. Ему понадобилось время, чтобы подавить извечную реакциюнормального мужика на столь непринужденное обращение.

Тая как ни в чем не бывало сидела на бережку, опустивбезукоризненные ножки в воду. Выбравшись, Кирьянов уселся рядом, глядя кудаугодно, только не на прелестную соседку.

– Что вы надулись, милейший обер-поручик? –негромко спросила Тая. – Можно подумать, это вы – невиннаяблагонравная девица, которую помимо ее воли чмокнул в алые губки нахальныйгусар… Стойте-стойте… Ага! Знаю, что вы подумали! Что взбалмошная и не особенновысокоморальная генеральская дочка от скуки хватает то, что подвернулось подруку, за неимением лучшего… Ага?

– Не люблю я, когда мной забавляются от скуки, –сказал он хмуро. – Да и кто любит…

– Ой, а вы прелесть… Только совершенно не берете врасчет технический прогресс, пребывая в плену расхожих штампов… При чем тутскука? Если бы мне позарез понадобился представительный кавалер или уж, прямоскажем, любовник, я, использовав последние достижения транспорта и связи, ужечерез четверть часа обрела бы желаемое… Неужели вы мне не могли понравитьсяпросто так?

– Вот так, сразу?

– А почему бы и нет? – сказала она безулыбки. – Вот взяли и понравились. Я вполне взрослая, между прочим. И неособенная дура. Смотрю на вас и думаю: нормальный мужик, спокойный, не трепач ине бабник, взглядом не раздевает… ну, самую чуточку, в пределах средней нормы.Пошлых комплиментов не отпускает с масляной улыбочкой, на поцелуй реагирует сочаровательной старомодной романтикой. Честное слово, вы мне понравились. И явам тоже, правда? – Она тихонько рассмеялась, глядя ему в глаза. –Правда-правда, не отпирайтесь. Понравилась. Вон как смотрите – непо-кобелиному, а с тем самым романтическим трагизмом…

– Не подозревал в себе таких талантов – с махуочаровывать юных красоток, – сказал Кирьянов, злясь на все на свете, и впервую очередь на себя, поскольку прекрасно понимал, что влипает… А кто бы невлип? Прелесть какая…

– Не дуйтесь. Говорю вам, мы друг другу нравимся…

– И что теперь? – спросил он серьезно.

– А просто давайте попробуем подружиться. Что из этоговыйдет, совершенно неизвестно, но давайте попробуем? Вдруг это судьба нам такая?

Он не был ни ярым романтиком, ни идеалистом. Пожарный вгодах. Прекрасно знал, что внешность обманчива, и знал, что порой способнывытворять такие вот славные, светлые девочки с ангельскими личиками. Пособственному опыту знал, чего уж там. Хуже всего, ее хотелось так, что зубысводило…

– У вас примечательное лицо, обер-поручик, –тихонько рассмеялась Тая. – Никак не сообразите, что вам делать, можно литеперь, после столь недвусмысленных девичьих откровений, сграбастать меня вохапку и завалить в траву… Да нет, вы не такой. Вот это мне и нравится – вашелицо сейчас… Примитивный кобель на вашем месте давно бы стал с меня купальниксдергивать… И непременно получил бы по физиономии – я не настолько раскрепощенная,хотя по жизни и балованная генеральская дочка. И не люблю дешевки. Знаете что,обер-поручик? Давайте, как писали в старинных романах, отдадимся неумолимомутечению времени, способному все расставить на свои места! Проще говоря, выназначите мне свидание, уже целеустремленно и вовсе не случайно, а умышленно.Здесь же, над озером, у той вон беседки – она тут единственная, так что незаблудимся. Мы будем гулять по берегу, вы, если умеете, будете читать стихи, аесли не умеете, и не надо. Что из нашего свидания выйдет, то и выйдет.Согласны?

– Согласен, – сказал Кирьянов.

– Завтра, в это же время? Нет, давайте за часок дозаката, так романтичнее…

– Если нас только не пошлют куда-нибудь. Вполне могут.

Тая ненадолго задумалась:

– Ну, это не препятствие… Я просто буду вас ждатькаждый вечер за час до заката. Только не пропадайте надолго, а то кто васзнает, вдруг провалитесь в неведомые бездны лет на сто… ой, типун мне на язык!В общем, я буду ждать…

Глядя ей вслед, Кирьянов почувствовал себя совсем молодым.Не в жеребячьем смысле, ничего общего с пресловутой сединой в несуществующейбороде и вполне реальным бесом в районе ребра. Совсем другие чувства. Он словнобы стал прежним, молодым, невероятно наивным юнцом, которому только предстояловступать в жизнь. Тот давний юнец твердо знал, что уж он-то непременно будет нина кого не похожим и отнюдь не станет незаметным винтиком в огромном механизме.Лет в двадцать яростно верилось, что жизнь его будет какой-то необычной…

Получилось, разумеется, с точностью до наоборот, дорогавыпала не блиставшая оригинальностью:институт-завод-пожарка-семья-служба-отпуска-продвижение. Жизнь, как ей иположено, быстренько превратила очередного мечтателя в очередной необходимыйэлемент народного хозяйства, безликую статистическую единицу. А впрочем, винатут была исключительно его собственная: никто не виноват, что ему так и неудалось выломиться из общего течения, подняться над рутиной, не оказалось ктому возможностей и талантов.

И вот теперь… Теперь он вновь ощутил, что настоящая жизнь лишьначинается. Мало того, у него появилось что-то свое, совершенно не зависящее отволи начальства, служебного распорядка и регламента. Свой собственный секрет,ничуть не постыдный и не запретный, нечто личное…

Глядя вслед девушке, так ни разу и не обернувшейся, онмечтательно промурлыкал, отгоняя грешные видения:

Спрячь за высоким забором девчонку —

выкраду вместе с забором…

И направился к поселку упругой молодой походкой довольногожизнью человека, по-прежнему насвистывая нечто фривольное и поддавая ногойздешние камешки, коричневые и легкие, как пемза.

Заливистый посвист над головой хотя и застал его врасплох,но ничуть но напугал. Он попросту задрал голову и увидел на ветке мохнатогоЧубураха – тот висел вниз башкой, зацепившись задними лапами за морщинистуюжелтую кору, а передние лапки разведя в стороны, как заправский гимнаст.

– Напугал, Соловей-Разбойник, – беззлобно сказалКирьянов.

Чубурах заухал, замурлыкал, проворно слетел на землю собезьяньей ловкостью и, прокосолапив к Кирьянову, принялся хватать его заформенные брюки.

– Держи, извращенец, – сказал Кирьянов, протягиваяему зажженную сигарету. – Завидую, вот кому на свете жить просто…Интересно, ты за бабами ухаживаешь? Наверняка, млекопитающее ты, или уже где?

Настроение у него было невероятно благостное. Чубурахпреданно таращился на него снизу, ловко пуская дым, с таким видом, будто и всамом деле понимал человеческую речь – стриг ушами с величайшим вниманием,таращил огромные глупые глаза…