На протяжении нескольких секунд, показавшихся невероятнодолгими, все смотрели на лицо Кэрол. Она не дышала, и врач шагнула вперед. Онауже готова была скомандовать сестре вновь надеть маску, но тут губы Кэролдрогнули, чуть приоткрылись, и по комнате прошелестел чуть слышный, немногохрипловатый первый вздох. Она дышала, и Хлоя, не сдержавшись, радостновскрикнула и тут же расплакалась. Слезы потекли и по щекам Джейсона, а Энтонисдавленно всхлипнул. Стиви смеялась и плакала одновременно, и гладила поволосам Хлою, которая бросилась в ее объятия. Даже врач улыбнулась.

— Прекрасно. Просто прекрасно, — сказала онапо-английски специально для них. В какой-то момент ей тоже показалось, чтоКэрол не справится, но, слава богу, этого не случилось.

— Она дышит, следовательно, ее мозг способен подаватькоманды. Это обнадеживающий признак, — добавила врач и снова ободряющеулыбнулась. Конечно, даже начав дышать самостоятельно, Кэрол могла пребывать вкоме еще долго, однако, если бы сейчас она не сумела сделать первый вздох, еешансы были бы равны нулю. Но теперь, похоже, Кэрол возвращалась к жизни.

Потом врач сказала, что дежурная сестра будет внимательноследить за Кэрол ночью, чтобы убедиться — она способна дышать самостоятельно.По ее мнению, однако, не было никаких причин считать, что ей снова можетпонадобиться аппарат искусственного дыхания. Состояние Кэрол с этой минутыдавало робкую надежду на то, что все обойдется. Она по-прежнему не шевелилась ине подавала других признаков жизни, однако все они видели, что Кэрол дышит, идышит сама, и это вселяло надежду.

Все четверо оставались в палате еще около часа, радуясьпервой победе, которую одержала Кэрол. Джейсон первый предложил вернуться вотель. На сегодняшний день, сказал он, они пережили достаточно. Он видел, чтоего детям нужно отдохнуть. Когда врач отключала аппарат искусственного дыхания,все они испытали самый настоящий стресс, отнявший у каждого немало душевных ифизических сил. Энтони и Хлоя действительно так устали, что не стали дажевозражать. Один за другим они вышли из палаты, и только Стиви ненадолгозадержалась у кровати Кэрол. Наклонившись, она прикоснулась к ее пальцам. Кэролпо-прежнему была недвижима, и ее пальцы оставались все так же холодны, однакотеперь, без пластыря на носу и без маски, ее лицо выглядело не таким чужим иотрешенным. Оно было почти таким же, как всегда: это лицо Стиви видела каждыйдень на протяжении полутора десятков лет и прекрасно изучила его. Сейчас оновыражало страдание, и Стиви почувствовала, как сердце ее сжалось от боли.

— Все будет хорошо, — шепнула она и, наклонившисьеще ниже, поцеловала Кэрол в щеку. — Ты только постарайся как следует. Намвсем очень тебя не хватает.

По ее щекам покатились слезы, и, смахнув их рукой, Стивипоспешила присоединиться к остальным. И для нее, и для Джейсона с детьми, аглавное — для Кэрол это был день надежды, хотя и очень отдаленной.

То, чего опасались Джейсон и Стиви, случилось через два дняпосле их приезда в Париж. Кто-то из персонала больницы или служащих отеля передалжурналистам информацию о том, что знаменитая кинозвезда Кэрол Барбер находитсяв коме в больнице Ля Питье и что ее родственники остановились в «Ритце». Сраннего утра у входа в отель собралось несколько десятков фоторепортеров. Сполдюжины наиболее предприимчивых сумели даже просочиться внутрь и добраться дономера Кэрол. Их дальнейшее продвижение остановила Стиви, которая, выйдя вкоридор, разогнала репортеров с помощью выражений, больше приставших матросу сМиссисипи. Подоспевшие охранники быстро очистили отель от представителейпрессы, но это уже ничего не меняло. Отныне все они становились объектомпристального внимания прессы, что осложняло их жизнь.

Руководство больницы, столкнувшись с той же проблемой,поспешило перевести Кэрол в другую палату, у дверей которой постоянно дежурилохранник. Это было крайне неудобно для всех, но иного выхода попросту не было.Папарацци осадили больницу, словно средневековый замок, и подстерегали членовсемьи Кэрол у входа. Вспышки репортерских блицев могли ослепить их в любоймомент, телекамеры ловили каждое их движение, каждый жест. В этом, правда, небыло ничего нового — близкие и родственники любой звезды волей-неволейоказываются под прицелом журналистских камер, однако в этот раз репортерыпришли в настоящее неистовство. Шутка ли — знаменитая Кэрол Барбер оказаласьжертвой террористического акта! Это была мировая сенсация. Раньше сама Кэрол,как могла, ограждала своих родственников от журналистов, но теперь спасения небыло. И Джейсону, и Энтони с Хлоей оставалось только терпеть и улыбаться вответ на самые идиотские вопросы.

Посреди всего этого кошмара самой приятной новостью было то,что Кэрол продолжала дышать самостоятельно. Она, правда, по-прежнему оставаласьбез сознания, однако ей больше не давали седативные препараты, и врачинадеялись, что скоро Кэрол начнет приходить в себя. В противном случае возможныбыли осложнения — настолько серьезные, что никто из ее близких не мог об этомдаже думать.

Между тем журналисты раздували вокруг несчастья с Кэрол всебольшую истерию. Ее имя не сходило с первых полос газет, и не только дешевыхтаблоидов, но и таких крупных изданий, как «Ле монд», «Фигаро» и «Геральдтрибьюн». Писаки соревновались между собой в выдумывании самых фантастическихпрогнозов, касающихся состояния здоровья звезды.

— Мне всегда нравилась эта ее фотография, —сказала Стиви, разворачивая свежую газету. Они вчетвером как раз завтракали вномере Джейсона, и Стиви пыталась сделать хоть что-то, чтобы дети Кэролобращали поменьше внимания на выдумки газетчиков. Но в устроенной в средствахмассовой информации шумихе была и положительная сторона. Множество людей вовсем мире следили за сообщениями о здоровье Кэрол и молились за нее. У больницыкаждый день собирались поклонники с плакатами, на которых были написаны словаподдержки и пожелания скорейшего выздоровления. Это было поистине трогательноезрелище.

— Мне тоже, — согласился Энтони и взял с подносабулочку с шоколадной начинкой. В первые дни он совсем не мог есть, но сейчасего аппетит заметно улучшился. И он, и Хлоя каждый день ездили в больницу,разговаривали с врачами и подолгу сидели с матерью. После этого они, какправило, возвращались в отель и скрывались от газетчиков в своих комнатах, сострахом и надеждой ожидая каких-нибудь новостей. Они бы проводили с Кэрол ивечера, и все ночи, но в больнице подобная практика не поощрялась, к тому же вэтом не было особого смысла, так как Кэрол еще не пришла в себя, и ее состояниеконтролировали различные приборы и датчики.

В то утро, когда близкие Кэрол, как обычно, отправились вбольницу, немолодой импозантный мужчина, проснувшись в своей парижской квартирена рю Дю Бак, налил себе чашку кофе, намазал тост джемом и развернул утреннююгазету. В глаза ему бросилась та же фотография, что часом раньше привлекла вниманиеСтиви. Несколько мгновений мужчина всматривался в лицо Кэрол, не замечая, чторуки у него дрожат, а на лбу проступила испарина. Этот снимок был сделан многолет назад, когда Кэрол приезжала в Париж на съемки, но мужчина узнал ее сразу.Не мог не узнать — ведь в тот день он сам был рядом с Кэрол на съемочнойплощадке.