(когда те отвечают используемому здесь понятию искусства). А что же есть поэзия? Поэзия — это союз слова и музыки, и, в отличие от песни, в стихах именно слово играет первую скрипку.

Вторичные искусства не рождаются из сочетаний первичных искусств по математическому закону, как сумма слагаемых. Предложенная классификация основана исключительно на арсенале художественных средств каждого из искусств, и эти средства могут быть зрительными, слуховыми (музыкальными), словесными. Так, практическая цель иллюстрации — «создать зрительный образ в дополнение к словесному образу», естественно не может быть выведена из целей «изобразить натуру» и «высказать мысль». Но я смотрю на иллюстрацию как на логическую комбинацию изображения и слова потому, что иллюстрация основана на изобразительных и словесных средствах. Замечу, некоторые элементы произведения вторичного искусства (обязательные или сопутствующие) могут быть созданы в рамках первичных искусств (например, иллюстрация создается почти целиком в рамках изобразительного искусства, а сопровождающий текст — произведение слова). Тем не менее, очевидно, что картина без текста — не иллюстрация, а принципы создания иллюстрации отличны от принципов создания «обычной» картины. Дальнейшее углубление в тему соотношения первичных и вторичных искусств нам не нужно, так как оно подразумевает обсуждение технических вопросов в большей степени, чем конечного результата, и мало относится к сути искусства.

4. Поэзия как дитя слова и музыки

Я не знаю, звучала ли такая мысль раньше. В одном я уверен: не все поэты разделят эту точку зрения и вообще серьезно к ней отнесутся. Тем не менее, я думаю, что без этой идеи поэзия как логически непротиворечивое явление не может быть понята. Попробуем вникнуть в проблему, стоящую на пути восприятия поэзии как искусства. Главный вопрос, уже упомянутый: чем мотивировано использование в стихах размера и рифмы? Тут неизбежно предположение, что размер и рифма для поэта — художественные средства, потому как в противном случае, если они — самоцель, тогда поэзия перестает соответствовать нашему пониманию искусства. Помним, глубинная цель искусства — выражать наши четыре «М», а все, что этой цели не соответствует — технические упражнения.

Посмотрим, не вдаваясь в детали, на художественные средства первичных видов искусства. Когда живописец рисует, он использует мазки красок. Писатель, когда пишет, использует предложения. Композитор, сочиняя музыку, использует мелодии, аккорды, ритм. Как естественны и просты средства художника и писателя! Они основаны на природных закономерностях: мир вокруг нас цветной — и мы его изображаем в цвете, люди общаются предложениями — и мы изображаем мир в предложениях. Сколь искусственны на этом фоне музыкальные средства. Так, в звуковой природе нет звукоряда, в рамках которого композитор творит мелодию, а те простейшие мелодии, что мы слышим в природе, например, в пении птиц — куда примитивнее самой простой пьесы. Ритм в природе обычно простой — капель, стрекот насекомых (хотя в пении птиц можно услышать интересные ритмические фигуры). Про аккорды (как музыкальные функции, о них в разделе 6) и говорить нечего — изобретение человека.

Эта мысль (естественность художественных средств Слова и Изображения, искусственность средств Музыки) очень важна для меня, постараюсь предвидеть возможные возражения. Кто-то скажет, что язык — явление не природное, но общественное и укажет, что дети-маугли не говорят, — с этим я согласен. Но, согласно Ноаму Хомскому, сама способность к языку — природна, что подтверждается тем фактом, что абсолютное большинство людей способно научиться говорить в детстве. Кто-то скажет, люди поют с доисторических времен, а значит музыка с мелодией и примитивной гармонией — явление вполне природное. На это возражу, что не каждый человек может научиться петь, недаром люди говорят, «медведь на ухо наступил». Именно поэтому, хотя и речь, и пение человека столь стары, что определить их возраст с точностью не представляется возможным, я говорю, что речь природна, а пение нет. Из этого следует, что художественные средства словесного искусства — природны, а музыкального (за неимением мелодий и аккордов в окружающей человека природе) нет.

Вернемся же к поэзии, природны ли ее отличительные художественные средства, размер и рифма? Я скажу: они так же искусственны, условны, как мелодия, аккорды и ритм. Только у музыки и поэзии в этом отношении разное положение. Музыка с ее условными средствами направляет их в незанятую нишу: была тишина — и вдруг зазвучала мелодия, зазвенели аккорды, и нет другого искусства, способного так порвать эту тишину. А поэзия будто ворует у прозы главное свое средство — предложение, и прибавляет к нему сущую, ненужную ерунду: размер и рифму. По аналогии: были слова — стали слова в другом порядке. Звучит хило на фоне действия музыкальных средств! Эта разница в материальном эффекте вкупе с тем фактом, что словесное искусство само по себе способно передать любую мысль и любое чувство, ставит под сомнение целесообразность рифмы и размера как художественных средств. И здесь порочный круг замыкается: если размер и рифма не средства, а самоцель, поэзия становится версификаторством. И суть создания стихов приравнивается к решению кроссворда — подобрать нужные слова, чтобы получить нужные соответствия букв. Естественно, в этом случае поэзия — не более чем интеллектуальная игра — задача, решение которой не имеет ничего общего с искусством.

Выйти из этого порочного круга можно, как мне кажется, единственным способом. Поэзия имеет право на статус искусства, только если признать, что ее практическая цель отличается от практической цели прозы и слова в целом, а художественные средства, размер и рифма, имеют несловесную природу и обусловлены иной практической целью. Что до практической цели поэзии, сейчас ее можно сформулировать лишь предварительно: создать словесно-музыкальный образ. Соответственно, природа размера и ритма видится мне музыкальной. Чтобы объяснить, почему размер и рифма суть музыкальные явления, сделаю небольшое отступление.

Я уже упоминал ранее, что художественными средствами музыки я считаю мелодию, аккорды (в смысле музыкальных функций) и ритм. Я считаю эти три качества неотъемлемыми для музыки. Представим, что будет, если в известной композиции случайно поменять каждую ноту по высоте и длительности — музыка умрет. Представим, что будет, если мелодии будут писаться не по законам аккордов — тогда, даже при наличии мелодии и ритма, исчезнут благозвучие и развитие, а говоря проще — красота. Прочие базовые музыкальные параметры, тембр, динамику и даже темп, я бы все же назвал музыкальными приемами, так как их регулирование (в разумных пределах) не убивает музыку, а лишь меняет ее.

А теперь о главном. Два художественных средства музыки (из трех) пришли в поэзию: ритм и аккорды. Размер в стихах, я считаю, — это ритм, пришедший из музыки и видоизменившийся под возможности и нужды