даже обдумывать своё положение не мог – сразу начиналась какая-то внутренняя дрожь. Облегчение приносил только сон. Ему давали настойку от который он сразу засыпал. И каждый раз засыпая, Костя надеялся проснуться в своём мире, но просыпался всё на том же топчане с цепью на ноге.

Изменение состояния в лучшую сторону пришло на четвёртый день. Сначала появилась и сформировалась вполне очевидная, для человека на цепи, мысль о побеге. Костя предположил, а затем и полностью себя в этом уверил, что если доберётся до места, где впервые появился в этом мире, то сможет вернуться обратно на Землю, на свою волшебную полянку. И тогда он словно очнулся: у него появилась цель – искать путь к побегу, а для этого необходимо более-менее освоиться, понять, как всё устроено, а значит требовалось перейти к активному изучению нового мира.

Проблемы были не только в незнании языка, сложности были во всём: он слышал запахи, но не понимал их значения, подразделяя по принципу – пахнет, или воняет. Сладкое – горькое различать стал сразу, а вот где солёное, а где кислое, разобрался нескоро.

Не мог поначалу распознавать и людей – все казались на одно лицо. Встретив подобного человека где-нибудь в Москве или Париже, пройдёшь мимо, пусть особо не зацепишь взглядом, – всё же из толпы выделить сможешь, но только в том случае если человек один, а когда они все с узкими переносицами, с приподнятыми вверх наружными уголками глаза, с ушными раковинами практически без мочек, а ещё почти все и с тонкими губами, то у Кости закономерно возникли сложности с узнаванием. Да, они различались по цвету волос и глаз, но в младших группах все были пострижены коротко, и у Кости долгое время не получалось отличать их друг от друга.

За Костей поочерёдно присматривали ученики мастера Тулбаса. Они принадлежали к старшим, длинноволосым группам, уже определившимися со специализацией. Их выбор был– изготовление артефактов, которое преподавал мастер Тулбас.

Каждое утро, кто-нибудь из этих учеников приходил в комнату Кости, отсоединял браслет с медным проводом, и всё это, вместе с шкатулкой уносил, затем возвращался с завтраком. После того, как Костя поест, выводили на улицу и оставляли сидеть на лавочке, пристегнув цепью, давая всем обитателям школы вдосталь на него поглазеть, а младшим похихикать.

Через пару часов после сидения на улице, Костю отправляли в его комнату, где опять пристёгивали на цепь к топчану.

Перемены в этом распорядке начались на пятый день с завтрака, который принёс ученик по имени Пусташ, – так звали паренька, который зашёл к Косте, когда тот впервые очнулся в этой комнате, а затем он же отвёл мальчика к управляющему школы.

В то утро, в отличие от предыдущих, когда Костя с безразличием ковырялся ложкой, иногда как бы засыпая с ней в руке, то сейчас, посмотрев на принесённый завтрак, отрицательно замотал головой и, указав на горшок с опостылевшей ему кашей, изобразил рвотный позыв. Затем подвинул горшок Пусташу и протянул ложку, предлагая съесть самому. Пусташ в ответ засмеялся, тоже изобразил позыв рвоты и, продолжая улыбаться, ушёл, оставив горшок с кашей на столе.

Вернулся он примерно через полчаса, уже вместе с мастером Мелиусом.

Подойдя к сидящему на топчане Косте, мастер упёрся одним указательным пальцем мальчику в подбородок и, задрав ему голову вверх, некоторое время смотрел в глаза. Отпустив подбородок, он плотно прижал свои мягкие ладони к вискам Кости и так застыл, словно к чему-то прислушиваясь. Убрав руки от головы мальчика, мастер Мелиус сказал Пусташу несколько фраз и неторопливо покинул комнату.

Костю избавили от цепи, и, радостного, от того, что наконец-то сняли с привязи, сопроводили на поле, или точнее большой огород, расположенный недалеко от здания школы. Там в его руках оказался инструмент похожий на тяпку – сразу значительно понизивший ему градус радости.

Пусташ изобразил перед Костей хоть и короткую, но вполне доходчивую пантомиму. Он повёл рукой, указывая на пространство за забором огорода, следом изобразил бег на месте, а в заключении палкой от тяпки легонько постучал мальчику по спине. Всё предельно понятно – сбежишь, побьют палками.

Затем Пусташ подвёл его к женщине, которая, по-видимому, была здесь старшей. Он впервые увидел женщину этого мира, но никаких особых отличий от земных не заметил. Да, у неё тоже тонкий нос, ушные раковины без мочек, но в остальном, даже в одежде – ничего необычного. Свободная блузка, широкие штаны до щиколоток. Рядом согнувшись, обрабатывали землю ещё несколько женщин. На некоторых были такие же штаны, на других юбки. Чувствовалась полная свобода и в выборе одежды, причёсок и головных уборов.

Старшая, в свою очередь, отыграла свою пантомиму, изображая как надо правильно тяпкой окучивать грядки с похожими на земную свёклу корнеплодами, а затем приставила к группе учеников с коротко стриженными волосами. Короткие волосы, как позже узнал Костя, говорили о принадлежности учеников к младшим группам. Выделив грядку рядом с ними, старшая некоторое время понаблюдала за его работай и, видимо, довольная результатом, ушла.

Он взял хороший темп и быстро догнал ребят. Те поначалу часто оглядывались на него, пытались задавать какие-то вопросы, но Костя в ответ только улыбался и разводил руками, показывая – не понимаю. Постепенно его оставили в покое, продолжая болтать между собой. Костя благоразумно не стал их обгонять – нечего выпендриваться и работал рядом, прислушиваясь к разговору. В словах местного языка было очень много звуков «Ш»; «Ж»; «З» и «С», отчего их речь звучала весьма шипяще.

Неожиданно Костя уловил смысл одного слова, означающего – купить. Он тихо произнёс его вслух. Даже само сочетание звуков в этом слове было непривычно для него, но откуда-то он точно знал, что оно обозначает – купить.

Костя стал прислушиваться внимательней, общий смысл фраз он не понимал, но отдельные слова выхватывал и знал их значение: дать; взять; смотреть; идти. Как оказалось, при переходе, он получил знание примерно двухсот – трёхсот основных слов этого мира, точнее этой местности.

Работал на поле, пока солнце не встало в зените. Вместе с учениками пошёл на обед. Культура чистоты в школе была на высоте, и перед обедом их всех заставили принять душ, с достаточно прохладной водой.

Обед в тот день Костя впервые съел почти полностью. Он не улавливал нюансы ни вкуса, ни запаха, отчего еда казалась ему совершенно безвкусной, но понимал, что должен хорошо питаться – силы ещё понадобятся.

После обеда ему дали час отдохнуть, и опять отправили на работы. Все мальчишки, окучившие вместе с