запись от 23 мая

Прошлой ночью я проснулся и понял, что не знаю, где нахожусь. А когда до меня дошло, что я заночевал у Клайда, перевернулся на другой бок. И увидел его. Он стоял у моей кровати, совершенно голый. Просто смотрел на меня сверху вниз. Я спросил, какого хрена ему нужно, а он мне в ответ – ни гугу. Просто стоял в темноте, смотрел и ничего не делал. Глаза у него были совсем бездумные, как у зомби. Тогда до меня дошло, что Клайд – лунатик.

Я не знал, что делать. Слышал, лунатика нельзя будить – он может умереть. Я в это не очень верю, но рисковать не хотел. А что еще предпринять, я понятия не имел. В итоге, наплевав на суеверия, я позвал его по имени. Поначалу он не откликнулся, а когда я позвал второй раз, чуть громче, сказал: «Это так прекрасно. Так много крови. Чертовски хорошо». Я догнал: он говорит о том, что мы делали прошлой ночью, что он еще не проснулся. После он возьми и выйди из комнаты. У меня было такое ощущение, будто я на съемки дешевого хоррора угодил. Честь по чести, мистер Дневник, напугался я изрядно, но это между нами. А вообще прикольно. Клайд горазд выкидывать неожиданные штуки, за это я его и ценю. Моя жизнь всегда была серой, скучной – ничего особенного. Теперь же, в компании Клайда, я сам начинаю привлекать к себе чудеса.

И это хорошо.

3

Из газеты «Гэлвистон Ньюс»,

выпуск от 12 июня, стр. 1

4

15 июня

– Я следил за ней.

– Она хорошенькая?

– О да. Ты ее знаешь. Она из старой школы.

– Да?

– Учительница. Миссис Джоунс. Преподает социологию и историю.

– Тьфу ты, конечно, я ее знаю. Та еще фифа. Но и она нас хорошо знает.

– Что с того? Гэлвистонский Потрошитель – не ты, не я и даже не Торч.

– Да, ты прав. Конечно. Когда?

– Сегодня вечером.

– Мы довольно близко подошли, правда, Клайд?

– Ты про то, попадаем ли мы в полнолуние, или о чем?

– Немного беспокоюсь о копах.

– Слушай, Брайан, если мы набегаем с перерывами в месяцы, и они не смогли нас поймать, с чего ты решил, что нас накроют, если будем щелкать по одному в день?

– Думаю, ты прав.

– Ты знаешь, что я прав. Тогда – сегодня?

– Так точно. Вечером.

5

18 июня, 19:45

– Ты что, прикрыла рукой слона?

– Черт! Увидела-таки.

– Ну-ну, Ева, если надумала жульничать в шахматах – старайся получше.

Ева подняла левую руку.

– Значит ли это, что я должна вернуть и пешку, Бекки? – Она приоткрыла ладонь. На ней, рядом со слоном, ютилась белая пластиковая пешка.

– Ах ты, сорока! Когда успела?

– Когда ты сбила ладью. Мне, знаешь ли, обидно, что ты сшибаешь мои фигуры, а я к твоим подступиться не могу.

– Если бы ты не зацикливалась на шашках, получалось бы лучше.

– Давай поиграем в шашки!

– Ну нет, ты в них слишком хороша. Я не играю в шашки даже наполовину так же хорошо, как ты играешь в шахматы.

– Несправедливо! Ты никогда не соглашаешься на мою игру.

– Ха-ха, на моей территории – никаких шашек.

– Не-спра-вед-ли-во.

– Поставь слона и пешку на место, Ева. Не на доску – туда, где они стояли.

– Ну что, счастлива?

– Конечно. Шах и мат.

– Вот и славно! Я даже рада, что с этим покончено.

– Еще выпьешь?

– Нет. Мне машину вести.

– От пары чашек кофе ты не будешь танцевать голышом на столе.

– Бекки, я серьезно. Кофеин на меня плохо влияет. Он отключает остаток мозгов, на который я еще могу положиться.

– Ну, как хочешь, а я себе еще сделаю.

– Черт возьми, живем лишь раз. Сделай и мне. С двумя кубиками сахара и большой долькой лимона.

Кивнув, Бекки встала и прошла на маленькую кухню.

– Знаешь, Бекки, убегать от мужиков на время – чудесно. Я люблю своего старого козла и все прочее, но как иногда приятно не слушать его блеяние!

– Да, все славно, если не остаешься одна надолго. Два сахара, ты сказала?

– Правильно, два. Что ж, я пойду домой к своему ослу, а твой и не появится. Скажи, мне можно позвонить Дину и поставить перед фактом, что я остаюсь у тебя?

– Ты подумай, тебе же на работу утром! Это я сейчас вольная птичка.

– Повезло тебе.

– Сама до сих пор дивлюсь, насколько повезло. Мы взяли отпуск сразу, как только смогли. Наверное, мне тоже стоило преподавать на летних курсах, как Монти. Наш банковский счет тоже берет отгул на лето.

– Ну, Монти платят за то, что он отправился в Хьюстон, верно? Что у него там?

– Социологическая конференция по проблемам несовершеннолетних. Докладчиков – тьма-тьмущая.

– Почему ты не поехала с ним? Это ведь и твое поле.

– Не захотела. Хочешь начистоту, Ева? Я хочу завязать с преподавательством.

– И стать домохозяйкой?

– Необязательно.

– Практики по этой части тебе явно недостает. Тут такой кошмарный кавардак!

– Где? Если ты про те колготки, что повязаны на душевой шланг, это авангардное дизайнерское решение. Тебе не понять.

– Вот как! А что ты сыплешь, листья какие-то? Это марихуана?

– Обычный чай. Я его сейчас заварю. Так, собственно, чай и готовят. Но если тебе не по душе ждать, могу опустить в твой рот чайный пакетик и кипятком залить.

– Знаешь, я лучше потерплю.

– Какая ты умница.

– Ты мне до сих пор не сказала, почему хочешь бросить преподавание. Я не стала уточнять – решила, сама все расскажешь.

– Не знаю. В последнее время мне это не очень нравится. Порой кажется, что современным детям на все плевать. Есть и такие, кто меня попросту пугает. Когда я была ребенком, сама идея напугать учителя мне бы и в голову не пришла. Не поверила бы, что кто-то может себе такое позволить. Для меня учителя были своего рода волшебниками – теми, кто все знает и хочет, чтобы и мы это знали. А теперь… иногда от одного взгляда в глаза ученикам мурашки по коже бегают.

– Сразу думаешь, тому виной наша синтетическая еда или еще что-то? Вспоминается фильм, который я видела однажды, где в городке дети почему-то мутировали прямо в утробах, а когда вырастали, у них проявлялись жуткие способности.[7]