– Не получится.

– Постыдились бы, – сказал совсем рядом разгневанный бас, ивысунулось розовое мокрое от снега лицо. – Добро бы подростки, а то ведьвзрослые люди, и так себя ведут!..

Они оглянулись с изумлением.

Лицо смотрело на них осуждающе, и было полным, щекастым идовольно молодым.

– Я давно наблюдаю, – продолжало лицо и потрясло в воздухеполиэтиленовым пакетом, – все думаю, долго это будет продолжаться?! А они всецелуются и целуются! Тьфу!

– Шли бы вы по своим делам, – посоветовал Платон душевно. –Не смотрели бы.

– Да как же не смотреть, когда на каждом углу такоеаморальное поведение демонстрируется, что сил нету никаких, а в телевизоревообще одну порнографию гонят день и ночь, и еще песни поют двусмысленногосодержания, а потом молодежь разлагается...

Платон взял Лёку под руку, и они пошли под снегом в сторонуНевского. Лицо продолжало разоряться им вслед.

Говорить не хотелось.

Хотелось молчать, думать и мечтать о том, как все будетвечером. Когда-то она каждый день мечтала о том, как все будет вечером.

С тех пор прошло триста лет.

Платон пальцем поглаживал ее ладонь, и время от времени онаприхватывала его палец, а потом отпускала. У них была такая игра.

– Человека, приехавшего с твоей пропавшей, зовут ЮрийМефодин. Адрес Третья Советская, дом семь. Это в районе площади Восстания, еслия не ошибаюсь. Телефон два, семь, один, восемь, два, восемь... – Лёка смотрелана него во все глаза. Даже палец выпустила, – два. Так что мы можем емупозвонить и спросить, куда он подевал эту, как ее, Анастасию?

Лёка кивнула.

– Или можем сдать его в милицию, как потенциальногопохитителя, но это, по-моему, бред. Если он ее в салон завозил, да еще торчалтам, пока она свой силиконовый ноготь приделывала, значит, вряд ли он еесобирался сразу после ногтя прикончить.

– Платон!

– Давай перейдем дорогу, – предложил он. – Выйдем нанабережную, там, наверное, сейчас красиво.

– Ты запомнил адрес и телефон?!

Он посмотрел на нее сверху и сунул ей свою руку, чтобы онаопять погладила. Лёка растерянно погладила.

– А чего там запоминать? На Третьей Советской пирожковаябыла, мы туда на трамвае ездили, когда я в школе учился. Я же в Питере жил! Адва, семь, один, восемь, два, восемь, два – это экспонента от единицы, то естьчто?..

– Что? – повторила Лёка.

– То есть основание натурального логарифма. Никаких чудес.

– Платон, как ты думаешь, может, мне позвонить? Или пустьлучше... ее бывший муж звонит?

– Сейчас я позвоню. По крайней мере, все станет ясно.

И он позвонил, и все стало ясно!..

– Здрасти, – сказал в трубку Платон Легран, – меня зовутАндрей Владимирович, я начальник Анастасии. Позовите ее к телефону, пожалуйста.

И подмигнул Лёке. Лёка загримасничала, всем своим видомвыражая нетерпение и любопытство, и он махнул на нее рукой.

Анастасия долго не подходила, очевидно, на том концесовещались, что же теперь делать. Платон, соскучившись ждать, поцеловал Лёку вгубы, в ухо, а потом опять в губы. Потом вдруг оторвался от нее и нажал насвоем аппарате кнопку громкоговорителя.

– Алло?.. Андрей Владимирович, как вы меня нашли?

– Документики бы надо по адресу доставить, – сказал Платон.– Куда ж вы запропали вместе с документиками-то?

– Документики? – переспросила из трубки бывшая жена Артема.– Я и забыла про них!

– Молодец, – похвалил Платон.

– Андрей Владимирович, вас плохо слышно!

– Ничего, нормально! – приблизив аппарат к губам, прокричалПлатон. – Вы их сами по адресу отвезете или прислать кого?!

– Нет, нет, я сама! – тоже закричали из трубки. – Я сейчасже отвезу, Андрей Владимирович! Просто у меня тут так получилось... Корочеговоря... у меня подруга серьезно заболела, и я два дня... за ней ухаживала...

– Подруга Юрий заболела? – удивился Платон. – А говорят,была здорова!

– Андрей Владимирович, – простонали из трубки, – проститеменя, простите! Ну, так получилось! Вы меня уволите, да?!

Платон молчал. Он не знал, уволит теперь Андрей ВладимировичАнастасию или нет.

– Андрей Владимирович, я не хотела! Просто мы с Юрой... мытак редко видимся!.. Он в море ходит, и мы встречаемся, только когда он наберегу! Я приехала, он мне позвонил, и я, конечно... Андрей Владимирович,простите меня, простите!.. Я знаю, что виновата, но мы правда очень редковидимся!.. Мы еще со школы встречаемся!

– Позвольте, у вас же муж! – сказал Платон, и Лёкапосмотрела на него печально.

– Бывший, бывший!!! – закричали из трубки отчаянно. – Я сним давно развелась, Андрей Владимирович, а с Юрой мы правда со школы другдруга любим! Мы раньше еще реже встречались, потому что у меня муж был, а у Юрыжена, а теперь, когда он развелся и я развелась... И я приехала, и он в этот жедень вернулся, такое совпадение! Вы меня простите. А документы я немедленно,немедленно отвезу!

– Хорошо, что мы в милицию не заявили, – сказал Платон. – Ителефончик включите, уважаемая. Страсть страстью, но у вас дети, родители,бывший муж, работа! Как можно?.. Вы бы сначала документы отвезли, а потом ужетого... страсти предавались.

– Андрей Владимирович!

– До свидания, – попрощался Платон.

В молчании они дошли до набережной, остановились узаметенного парапета и стали смотреть в темную, злую, взъерошенную воду.

Лёка слепила снежок и неловко бросила его в Мойку. Снежокполетел, шлепнулся и стал быстро наполняться темной водой.

– Ни до кого ей дела нет, – сказала Лёка задумчиво. – Ни доначальства, ни до родителей, ни до бывшего мужа. Кавалер нарисовался, и –готово дело! Нет ее.

– Ну да.

– А легенда такая, что она слабая, неприспособленная кжизни, нежная и трепетная. Абсолютно волшебное существо.

– Ну, в общем, что-то в этом есть. Так в нормальной жизниникто не делает, я имею в виду нормальных людей. Только волшебные, должно быть.

– Платон, – вдруг сказала Лёка, рассматривая темную воду. Ееснежок давно унесло, должно быть, в Балтийское море. – Я хочу в Москву. Прямосейчас.

Он посмотрел на нее. Помолчал и надел очки.

– Вот так... сразу? Ни мяса, ни белой скатерти, ни молодого«божоле»? Все отменяется?