родовым гнездом. Что хотя бы в этом преуспела в классе. Но разве это богатство? Или счастье? У Варвары – куча друзей, её многие знают и уважают. У Тимофея – дружная семья. А у Кати такой чудный опрятный домик, чистенький, побеленный и весь цветущий!

Как Любе нравилось жильё Лыткиных! Искреннее восхищение она не раз выражала бывшей подруге. Иметь то, что было у ребят, – большое счастье. Разве здесь Люба оказалась богаче их? Нет, ни капельки. От осознания этого Поспелова расстраивалась куда больше.

***

Прогремел звонок. 10 «А», громыхая стульями, лениво вывалился из кабинета физики и поплёлся, влившись в ревущий гомон тел, на другой край второго этажа, к своему классному руководителю Бортник Валентине Борисовне.

Между собой 10 «А» называл её Валей или Валентиной. Никаких прозвищ и кличек. К классруку, а также учителю русского языка и литературы школьники относились с почтительным уважением, смешанным со страхом.

Бортник школьников напрямую не оскорбляла. Но тех, кто ей по какой-либо причине не нравился, могла периодически жестоко, больно кусать и высмеивать, не выходя за рамки литературного языка и норм педагогической этики. Остальным при этом сразу становилось понятно, что ученик или ученица попали в опалу, но поймать педагога за язык и предъявить прямую претензию по факту было весьма сложно.

Причин, по которым ребёнок мог не понравиться строгой, авторитетной, всеми уважаемой учительнице, было немало. Каждый мог попасть из угодных в неугодные в любой момент. Чаще всего Бортник не переносила ленивых, бедных и слабых людей. Сама она слыла хозяйкой в приличной состоятельной семье, с приличным состоятельным мужем и приличными воспитанными детьми. Поэтому классрук 10 «А» бедняков свысока считала лентяями, лентяев – неудачниками, а слабаков не переносила на дух. Глубокое презрение Валентина Борисовна выражала мимикой или жестами: брезгливо морщила нос, презрительно поджимала губы и оглядывала предмет раздражения холодным злым взглядом.

В железных рукавицах учительница держала не только классы, но и родителей. Никто из пап и мам не рисковал даже взглядом показывать претензии, дабы не оказаться униженным при всех на собрании. Валентина могла отчитать любого родителя за его чадо так, что взрослому человеку хотелось потом как минимум исчезнуть подальше от позора.

Педагог любила дорогие подарки и другие материальные знаки уважения и внимания (именно таким способом можно было выползти из отверженных). В завершение описания суровой матроны можно лишь добавить, что Бортник Валентина Борисовна была одним из сильнейших учителей в школе, и к ней, как мухи на мёд, стремились попасть все тщеславные и целеустремленные классы, рассчитывавшие на высокое качество знаний и строгую дисциплину.

10 «А» в полном составе шустро добрался до кабинета №19. Перемена между физикой и русским коротка, а на уроки Валентины Борисовны опаздывать вредно для душевного здоровья. Это знал каждый школьник, имевший удовольствие учиться русскому языку и литературе у классрука 10 «А».

Старшеклассникам пришлось толпиться под дверью и выжидать, так как класс, находившийся в кабинете, ещё не окончил урок.

Дверь, громыхнув, резко отлетела в сторону, чуть не прибив Жваника с Картавцевым, умудрившихся встать прямо за ней. Из проёма хлынули школяры.

– Какой класс там был щас? – суетился кто-то у Любы за спиной.

– 10 «Д»! Что, сам не видишь?! – буркнули в ответ.

У Поспеловой ёкнуло в груди. Тот, о ком она подумала, не заставил себя долго ждать.

Сэро вышел из кабинета почти сразу за первыми, спешившими на перемену раздолбаями. Немного притормозил на проходе, занятый болтовней с беловолосой одноклассницей. Она играючи хлопнула его ладонью по груди, он ответил лёгким шутливым щелчком по вздёрнутому девичьему носику. Школьница зажмурилась и показала ему язык.

Камилла уверенно вышла из стоящей ватаги навстречу брюнету и приветливо поздоровалась.

– О, салют! Как делишки? – дружелюбно ответил он.

Тихоня замерла, забыв дышать – настолько сильно хотела, чтобы Ибрагимов её увидел.

Ровесник аккуратно озирался по сторонам, не забывая улыбаться Камилле. Едва нашёл Любу, встретился с ней взглядом – тут же отвернулся. Будто совсем её не знает и знать не собирается. Как и договаривались.

Поспелова удовлетворённо выдохнула, едва улыбнувшись. Теперь у неё есть пунктик, в котором Камилла может ей завидовать. Хотя зная Виноградову, её целеустремлённость, а ещё уверенность и обаяние… Люба помрачнела.

Одноклассники начали постепенно заходить в почти освобождённый кабинет.

Валентина Борисовна с кем-то спорила. Возле толпились подростки из «Д». Ученики «А», проходя рядом, начинали тормозить из интереса. Вокруг учительского стола уже собралось больше дюжины ротозеев.

Люба хотела было пройти на свой третий ряд готовиться к уроку, но тут заметила в просвете тел знакомую фигуру, сидевшую прямо напротив Бортник.

– Ибрагимов, последний раз повторяю: оценку за сочинение исправлять не буду.

– То есть Вы отрицаете, что неверно исправили два слова?

– Что значит «неверно исправили»?!.. Придумал, что существительные пишутся так, как тебе хочется, а теперь пытаешься оспорить?!

– Это не существительные, а наречия. В разговорном стиле используются редко.

– Ну так кто виноват, что ты засунул в свою работу редкие наречия?

– Я их (повторю Ваши же слова) засунул, чтобы избежать повторов. И проверил написание. Они, кстати, довольно активно используются в художественной литературе. Вы учили брать синонимы, чтобы обогащать письменную речь, не так ли?.. Или я опять намеренно ввожу Вас в заблуждение? – последнюю фразу Имир произнёс с лёгким сарказмом. Насмешка мелькнула едва уловимым блеском в чёрных глазах и тут же исчезла.

Поспелова, забыв обо всём на свете, метнулась в гущу спора.

– Во даёт! – восхитился Матвей Сысоев.

– Да-а-а-а! И не говори! – поддакнул шёпотом Жваник Илья, вылупившись на Имира словно околдованный.

Защищавший свою работу юноша сидел за первой партой напротив Валентины Борисовны в спокойной, расслабленной позе и никуда не торопился. Подле малодушно топтались Крюков Миша и Лёвочкина Надя, боясь потревожить оккупанта, что совершенно не обращал на них внимание. Имир плевал, что занял чужое место, что кому-то надо приготовиться к уроку. Миша и Надя робко смотрели на Ибрагимова в надежде, что он вдруг заметит их и посторонится. Но у Имира на лице было написано, что он не встанет, пока не добьётся своего.

Парень наклонился к рюкзаку и достал невзрачную толстую потрёпанную тетрадку. Пролистав до нужной страницы, он передал её Валентине Борисовне.

– Это черновик сочинения. Вот те самые наречия с выпиской из толкового словаря. Здесь, – школьник перевернул лист и ткнул пальцем, – данные словаря, которым я пользовался: авторы, номера страниц, год издания. Тут словарные статьи к наречиям. Как видите, пометки «устаревшее» нет. То есть за это Вы оценку, как в прошлый раз, снизить уже не сможете.

– Ни хрена себе