Кэт была удивлена нахлынувшим на нее чувством свободы – словно во всем мире ничего другого не существовало. Она посмотрела на гордый профиль Зафира и на покрытый легкой щетиной подбородок. Ей захотелось протянуть руку и дотронуться до него, но она сдержалась.

– Откуда ты знаешь, в каком направлении нужно ехать?

Зафир взглянул на заходящее солнце.

– По положению солнца… и по навигатору. – Он постучал по прибору на панели и взглянул на нее. – Я знаю эти места как свои пять пальцев. Когда я был подростком, я часто проводил здесь время.

Кэт с интересом повернулась к нему.

– И что ты здесь делал?

Зафир отвернулся и пожал плечами.

– Бегал наперегонки по дюнам с моими телохранителями. Встречался с кочевниками и слушал их рассказы. Учился бороться и стрелять. Тренировал своего сокола-сапсана.

Постепенно вдали стали проступать очертания чего-то. Кэт прищурилась, думая, что это, возможно, мираж. Но когда они стали приближаться, она увидела деревья. Стоявшие по кругу пальмы. Оазис!

Ей и раньше доводилось бывать в оазисах, на съемках, но они всегда располагались рядом с городами. Не как этот, посреди океана песка, и ничего, кроме неба, на горизонте.

Когда они остановились, она вышла из машины и прикрыла глаза рукой, потому что яркое заходящее солнце заливало все ослепительным багряным светом. Она сделала шаг вперед и застряла в песке. Прежде, чем она успела сделать еще шаг, Зафир подошел и подхватил ее на руки.

У Кэт перехватило дыхание от его близости, и она прошептала:

– Я ненавижу эту часть своей недееспособности – что я не могу ходить там, где привыкла.

Зафир фыркнул.

– Недееспособности? Да я не видел никого более способного, чем ты.

У Кэт потеплело на сердце, но в то же время она разозлилась на то, что ему так трудно было противостоять. Ей стало жарко, но это не имело никакого отношения к температуре воздуха. Просто Зафир очень легко пробуждал в ней этот внутренний огонь.

Оазис действительно стоял в кольце пальм, и, когда они вступили внутрь этого кольца, Кэт ахнула. Зафир поставил ее на землю, и она осмотрелась, потрясенная этой роскошной зеленой идиллией.

Оазис располагался в узком ущелье, посреди которого было небольшое озеро с кристально-чистой водой. Маленький водопад бурлил белой пеной, и это было захватывающее зрелище.

Одна палатка стояла в стороне от остальных, и перед ней уже горели фонарики. Зафир повел ее к этой палатке, и сердце Кэт начало давать перебои.

Он привез ее сюда, чтобы соблазнить.

И как сможет она противиться ему в этом сказочном месте?

«Может быть, противиться не стоит?» – промелькнуло у нее в голове, но она постаралась отогнать эту мысль.

Когда они вошли внутрь, Кэт почувствовала, что ее оборона слабеет. Внутри все было освещено только свечами, а посреди пышного убранства, напоминавшего арабские сказки, главное место занимала огромная кровать, покрытая атласным покрывалом, с разбросанными по нему яркими подушечками. А может быть, кровать сразу привлекла ее взгляд лишь потому, что она не могла не думать о сексе с Зафиром.

Один последний раз.

Она с трудом оторвала взгляд от кровати и посмотрела на Зафира. Он все еще стоял у входа, глядя на нее с этим напряженным выражением.

И хотя она подозревала, что уже знает ответ, все равно спросила:

– Где ты будешь спать?

Зафир слегка улыбнулся.

– Здесь – с тобой.

Он вошел внутрь палатки, и Кэт запаниковала, несмотря на то что горела от предвкушения. Если он дотронется до нее – чего ей так хотелось и чего она так боялась, – он сразу догадается, что она снова в его власти.

Она должна напомнить Зафиру, что не достойна его внимания. И она выпалила первое, что пришло ей в голову:

– Ты обвинял меня в том, что я не умею обращаться с деньгами, и ты был прав!

Зафир покачал головой.

– Кэт, мы здесь не для того, чтобы обсуждать твою кредитоспособность.

Но она упорно продолжала, рассчитывая вызвать в нем недовольство ею.

– Деньги, которые ты заплатил мне за эту работу. Их уже нет.

Она ждала, затаив дыхание, но Зафир просто подошел к ней ближе и равнодушно ответил:

– Меня не касается, что ты делаешь со своими деньгами. Но, ради интереса, хотелось бы знать, на что ты их потратила?

Кэт хотелось назвать ему какую-нибудь нелепую причину, но она не умела лгать.

Избегая его взгляда, она сказала:

– Я отдала их реабилитационному центру, куда меня направили после аварии. У них были трудности. И часть денег отдала Джулии, которая поддерживала меня.

Она упорно смотрела ему на ноги. Но он положил палец ей на подбородок и приподнял ее лицо. В его глазах было загадочное выражение.

– Я знаю это, Кэт.

Ее глаза расширились от шока.

– Откуда?

– Потому что, когда я перевожу такую большую сумму, мои бухгалтеры проверяют, что она дошла до адресата. Если бы ты сообщила мне о своих намерениях, я перевел бы деньги непосредственно в центр…

Кэт почувствовала себя неловко.

– Тогда я еще не говорила тебе… о своей ноге. Она сделала несколько шагов назад, пока не оказалась у стенки палатки. Но это не испугало ее. Ее кровь бурлила от запретного возбуждения. Но она все еще не сдавалась.

Она обхватила себя руками.

– Именно поэтому я согласилась на эту работу, Зафир. Потому что поняла, что смогу использовать эти деньги на благое дело. Я не искала любовных приключений или легкого заработка.

– По-моему, ты уже ясно объяснила мне это.

Он подошел к ней и положил руки ей на плечи. Кэт слабо выговорила:

– Зафир, нет.

В свете свечей его глаза казались серебряными.

– Кэт, да. Все, что имеет значение, – это настоящий момент. Здесь и сейчас.

И эти слова окончательно сломили ее сопротивление.

Он прижал ее к себе так крепко, что она почувствовала его возбуждение. Потом он обхватил ее лицо своими ладонями и прижался губами к ее губам. Кэт напряглась, хотя понимала, что сопротивляться бесполезно. Она хотела этого так же, как и он.

Она дурачила себя, когда думала, что, лишая себя этого, она избежит горечи при расставании.

Она смягчилась, отвечая на искусные прикосновения и поцелуи Зафира и позволяя ему поддерживать ее, потому что силы ее оставили…

Спустя несколько часов, когда оазис был залит серебряным лунным светом, Кэт лежала, свернувшись калачиком, рядом с Зафиром, положив руку ему на грудь и лениво пальчиком рисуя узоры на его коже. Он чувствовал себя удовлетворенным, разморенным и в состоянии мира и покоя.