Покоя?

Когда он подумал об этом, в его груди зародилась паника. Он и так был в покое – разве нет? Он просто хотел покончить с этим ненасытным голодом, который она вызывала у него.

«Тогда зачем ты привез ее сюда?» – спросил ехидный голос.

Чтобы цинично соблазнить ее и заставить признать, что она все еще хочет его. И он чувствовал себя циничным, когда заметил ее слабые попытки остудить его пыл. Но тот факт, что она сделала это, напомнив ему об обвинениях, которые он бросал в ее адрес, болью отозвался в его сердце.

Он хотел, чтобы она перестала говорить об этом, перестала напоминать ему, как он в ней ошибался…

Кэт пошевелилась и приподнялась на локте. Зафир посмотрел на нее, и в груди у него что-то сжалось. Она была так сексуальна, растрепанная и все еще раскрасневшаяся. Его голод снова проснулся и начал терзать его внутренности.

Она смотрела на него, и ее глаза стали скорее зелеными, чем янтарными. Зафир был в отчаянии. Он не мог позволить ей угадать, что она делает с ним. Поэтому он сел и потянулся за халатом.

– Куда ты идешь?

Ее голос был хрипловатым, и даже это сводило его с ума. Он сжал челюсти и протянул ей другой халат, поменьше.

– Я хочу кое-что показать тебе.

Она надела халат, придвинулась к краю кровати и потянулась за своим протезом. Но Зафир поднял ее на руки и сказал:

– Он тебе не нужен.

– Зафир, нужен…

Но он уже шел к выходу из палатки.

Кэт съежилась и прошептала:

– Кто-нибудь увидит нас.

– Не увидит. Мы здесь одни.

Он подошел к краю озера, поставил Кэт на землю, сбросил халат и помог ей сделать то же самое.

Он снова поднял ее и шагнул в озеро. Кэт крепко прижалась к нему и ахнула, когда они оба погрузились в теплую воду.

– О’кей? – спросил он.

Кэт кивнула.

Зафир отпустил ее, и она проплыла несколько метров, потом перевернулась на спину, и ее влажные груди соблазнительно заблестели в серебряном свете.

Зафир поплыл к ней, словно его тянуло к ней магнитом. И он не мог удержаться от улыбки, видя ее восторг.

– Тебе нравится?

– Плавание было моей самой любимой частью реабилитации. Я почти забывала о случившемся и притворялась, что со мной все нормально.

Тронутый до глубины души, Зафир поймал ее и притянул к себе.

– Ты нормальная, Кэт.

– С тобой я чувствую себя нормальной, – отозвалась она и тут же прикусила губу, словно сожалея о сказанном.

Зафир снова отдался плотскому позыву своего тела, крепче прижал ее к себе и обернул ее ноги вокруг своей талии.

Кэт опустила руку и обняла его затвердевшую плоть. Он шумно выдохнул.

– Займись со мной любовью, Зафир… – прошептала она.

Его не нужно было уговаривать. Он направился к берегу и уложил Кэт на мягкую траву. Она выгнулась ему навстречу. Зафир едва не задрожал при виде этого воплощения женского могущества.

Схватив ее за талию, он прижался к ней и стал медленно водить своей плотью по ее влажному телу, беспощадно дразня ее, пока она не взмолилась взять ее. И только тогда он резким движением вошел в нее. Им показалось, будто все вокруг них взорвалось миллионами искр. И наконец он почувствовал, как боль в его сердце утихает.

По крайней мере, хотя бы на время.

На следующее утро Кэт старалась не обращать внимания на то, как Зафир наблюдает за ней с небольшого расстояния, в то время как один из кочевников терпеливо учит ее, как обращаться с соколом-сапсаном, сидевшим на ее руке, защищенной толстой перчаткой.

С широко раскрытыми глазами она слушала его и осторожно поглаживала грудку величественной птицы. Она боялась этого великолепного создания, но старалась не показывать этого.

Она подняла руку, чтобы отпустить его, и он взмыл высоко в воздух. Кочевник положил кусочек еды на перчатку Кэт, и сокол снова опустился на ее руку.

Кэт испытала нелепое чувство триумфа и с улыбкой посмотрела на Зафира. Но ее улыбка исчезла, когда она увидела выражение его лица. Он выглядел так, словно ему нанесли удар в солнечное сплетение. Он был бледен и смотрел на нее так напряженно, что она инстинктивно направилась к нему, забыв про птицу.

Кочевник снял сокола с ее руки, и, когда Кэт снова посмотрела на Зафира, он уже выглядел совершенно нормально. Только напряжение не исчезло из его взгляда.

Он посмотрел на нее с непроницаемым выражением.

– Пора уезжать. Нам нужно готовиться к вечернему мероприятию.

Кэт забыла о его загадочном взгляде, осознав, что это ее последний выход, а потом она будет совсем свободна. Она кивнула, сняла перчатку и отдала ее кочевнику с улыбкой, за которой скрывалась грусть оттого, что она больше никогда не увидит этого места.

* * *

Сидя рядом с Зафиром в машине по дороге во дворец, Кэт старательно убеждала себя, что их ночь в оазисе не значила ничего, кроме попытки Зафира доказать, что он все еще способен соблазнить ее.

И он это сделал.

Она была зла на себя, что оказалась такой легкой добычей. Но как можно было сожалеть об их страстной ночи в этом фантастическом месте, где они чувствовали себя так, словно были одни на всей планете?

Нет. Она уже знала, что будет беречь эти воспоминания, как скупец, охраняющий свое золото.

Кэт была так занята своими мыслями, что не сразу услышала, как Зафир обращается к ней. Она повернула голову и посмотрела на него. Он с мрачным видом протягивал ей свой планшет.

– Тебе стоит на это взглянуть.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в смысл увиденного.

Заголовок гласил:

«Настоящая причина исчезновения Кэт Винтерс!» Она пробежалась глазами по статье, чувствуя растущую панику, смешанную с ужасом. Очевидно, «источник» из окружения Кэт рассказал газетчикам все о ее несчастном случае, последующей ампутации и реабилитации. Там также говорилось о том, что она хотела спрятаться от мира, потому что стыдилась случившегося.

Ее охватила ярость…

Она посмотрела на Зафира, протягивая ему планшет с таким видом, будто он был отравлен.

– Я никогда этого не стыдилась. Кому это могло прийти в голову? Мне было больно, я боролась, чтобы приспособиться к новой реальности…

Кэт замолчала, чувствуя, насколько она близка к панике. Она всегда боялась этого – что ее история выплывет наружу – и наивно полагала, что сможет контролировать этот процесс.

Меньше всего она хотела, чтобы другие люди в ее положении подумали, будто она стыдится быть одной из них. Но она была одной из них. Они помогли ей пройти через все это.