Он усмехается и отрывается от меня, протягивая ладонь, в которую я тут же подаю свою. Андрей Александрович по-собственнически кладёт другую на мою ягодицу и сжимает её.

Всю дорогу до дома его родителей мы целуемся с авто. Мои губы немеют, низ живота пульсирует, а ноги отказываются ходить.

Нас высаживают возле огромного бунгало. Перед ним разбит небольшой сад с огромными экзотическими цветами. Доносится негромкая музыка и людское разноголосье.

— Родители живут здесь около девяти месяцев в году, — поясняет Сата́нов, держа меня за ладонь, — цветы садила сама матушка. Рекомендую отметить этот факт.

Я едва заметно киваю. Ну точно с родителями знакомить. Сжимаю его ладонь, боясь отпустить.

Едва мы показываемся на пороге, пройдя по насыпной дорожке из мелкой гальки, от небольшой кучки людей отделяется его матушка с бокалом вина в руке. Она улыбается видя его и подбегает, целуя. Они приветствуют друг друга, желая доброго вечера. Затем только обращает внимание на меня и холодно поднимает бровь.

— Здравствуйте, — уверенно приветствую её я, — сад перед домом чудесен. У садовника золотые руки.

— Мама, это Таня, мы вместе работаем, — представляет он меня.

У меня внутри грустно откликается эта фраза. Таня — офисный товарищ, рабочая боевая подруга… Хорошее настроение медленно улетучивается. Хотя Сата́нов и обнимает меня за талию.

Женщина неожиданно расплывается в улыбке.

— Здравствуй, милая, — она приближается ко мне и воздушно целует в обе щёки.

Мне кажется будто с облегчением. Мимо проходит официант и предлагает мне коктейль. Я беру с подноса стакан, тоже самое делает и Сата́нов.

— Где отец? — спрашивает он.

— В кабинете, — на миг поднимает взгляд к потолку со скучающим видом, — вечно в делах.

— Зайду к нему, — обращается он к нам обеим, мимолётно целуя меня в висок.

Забывается, что я просто его офисный дружбан? Он уходит, а его мать косится на меня. Я молчу, медленно потягиваю из трубочки слабоалгокольный напиток.

— Андрюша — чудесный мужчина, — начинает женщина, — и кому такой достанется?

Я вежливо киваю, думая о противоположной стороне сего чудесного мужчины, со стороны офисного планктона, мне он виделся монстром и только несколько часов назад я узнала его как страстного и чувственного любовника. Я заметно краснею вспоминая многочасовой секс-марафон, который я уверена перерос бы в многодневный, если бы не сегодняшний вечер.

Наблюдательная мать громко хмыкает.

— Давай-ка начистоту, — предлагает она, — вы же спите вместе?

Я становлюсь ещё краснее. Как она вообще может незнакомого человека о таком спрашивать?! Я готова провалиться сквозь землю. Язык немеет.

— Не говори. Я вижу. Я бы на твоём месте планы бы не строила?

— К-какие п-планы? — недоумеваю я.

— Матримониальные, — отвечает она.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не подорваться на её словах как на мине.

— Мы об этом не говорили, — просто отвечаю я.

Я не думаю, что она нарывается, просто привыкла наверное высказывать всё, что взбредёт ей в голову.

— То есть твой рот не занят всё время, вы ещё и разговариваете? — спрашивает она, нарочито невинно распахнув глаза.

А вот тут все мои сомнения рушатся. Она намеренно ищет ссоры и хочет оскорбить. Я оборачиваюсь к ней и ставлю на поднос мимо проходящего официанта недопитый бокал коктейля.

— Я промолчу, сделав вид, что не услышала в ваших словах оскорблений в мой адрес, я сделаю скидку на ваше родство с Андреем и хм… ваш почтенный возраст, — всё же не смогла не вставить шпильку.

Я холодно улыбаюсь.

— Мой что?! Почтенный возраст?! — женщина не менее холодно продолжает, — смотри-ка сюда, милочка, — и указывает на толпу девиц в окружении которых стоит Сата́нов, на его руке собственнически повисла одна.

Мои брови взлетают вверх, а сердце вдруг от чего-то горько сжимается.

— Вот эти девушки из хороших семей…

— Богатый вы имеете в виду? — говорю ровно, чтобы не радовать лишний раз женщину.

— Конечно. Нам безродные не нужны. Вы же одна у больной мамы, ваш отец спился, — рассматривает моё лицо ища в нём признаки оторопи или стыда.

Не дождётся.

— Да всё так. Вы навели справки, — без эмоций.

— Ну, конечно. Сын про тебя узнавал, а Любочка услужливо выдала… А вот эта, — она кивком указывает на девушку, держащую Сата́нова за руку, — его невеста.

— У него есть невеста? — я не могу не спросить и голос болезненно срывается.

Его мать сочувствующе улыбается, но так словно топчется на больной свежей мозоли.

— Да, милочка. Ловить тебе здесь нечего, — она наконец выдаёт причину такого пренебрежительного и оскорбительного для меня разговора.

— Я и не думала, — проговариваю я.

Смотрю на Сата́нова, на то как к нему жмётся барышня.

— Прошу извинить меня, — прощаюсь с матерью своего босса.

И подхожу к Сата́нову. Он беспечно улыбается мне. Да, он ничего не обещал мне, но я ему обозначила свои границы, в которые он всё же решил войти.

— Привет, — здороваюсь я с компанией, — вас можно поздравить?

Девушка хихикает. Сата́нов хмурит брови.

— Да, — отвечает та за него.

А я не отвожу красноречивого взгляда от Андрея Александровича. Он зло щурит глаза.

— Отлично, — проговариваю сквозь зубы и ухожу.

Я не слышу, как в спину мне летит девичье:

— А с чем?

Как назло начался ливень. Ну а чего я собственно хочу — сезон дождей на Мальдивах. Удивительно, что такая погода стояла, когда мы только прибыли. Дождь хлынул на меня тут же сделав самой мокрой на свете. Я бегу по дорожке и уже успела выскочить за ограду отделяющую территорию дома от улицы как меня хватают и разворачивают к себе.

Это Сата́нов. Он что-то говорит, но я не слышу.

— Чего? — ору я.

— Да твою же мать! — орёт он мне в ответ.

Тянет к авто, что привезло нас в его родительский дом.

— Я не поеду с тобой, — упрямо трясу головой, обнимая себя, у меня зуб на зуб не попадает.

Сата́нов подхватывая меня садит на сидение и сам садится рядом. Автомобиль начинает движение.

Поворачивается ко мне и хрипло говорит:

— Что там было? — спрашивает Андрей Александрович.

— Тебя надо спросить, — дуясь произношу я, — ты оказывается у нас