по спине, сминал задницу, упираясь болезненным стояком до тех пор, пока Ада с диким пораженческим рёвом не завела руку за спину и не сжала член сквозь ткань брюк.

И это был финал… Тут уж точно нет пути назад.

Одним движением рванул ремень, достал презерватив и зажал его зубами. Ада дрожала, но продолжала пробираться пальчиками под ткань боксеров и затряслась, когда коснулась головки.

– Моя Ночь… – шептал я, раскатывая резинку по стволу. Задрал её ногу, укладывая колено на столешнице. Но Ада не согласна была просто наблюдать. Её руки путами плюща опустились на мою шею. Она выгибалась, искала поцелуй, извивалась, желая получить ВСЁ!

– Просто скажи, что скучала, – спускался по ноге от колена, обласкал бедро, ныряя в омут её горячих соков возбуждения. Адка дёрнулась и затряслась, порывисто прикусывая мои губы. Ей было неудобно, но и неважно было. Она вытягивалась, руками заставляла нагнуться, требовала поцелуй, и я дал…

Вошёл в неё одним толчком, вторя движениями языком. Это был не секс, это был не поцелуй…

Это был сжирающий все живое ад!

Мы перестали существовать! Забывали дышать. Рычали, хрипели, бились зубами. Её руки сминали мою кожу, пальцы впивались, а бедра двигались навстречу, делая толчки ещё жёстче, сильнее. Она рыдала, отчего на губах смешивался коктейль с солоноватым привкусом нереальной страсти.

Мир просто треснул! Было неважно, что мы прячемся ото всех в кабинке туалета. Были только мы, наше дыхание и неуёмное желание близости. Втискивал её в себя. Сжимал её грудь, оставляя алые отпечатки своих рук. Чуть прищипывал соски, отчего Ночка разрывалась хриплыми вскриками.

Внутри меня творилось что-то нереальное, безумное. Эмоции копились в паху клубом смерча, стягивая все тревоги, мысли и слабые попытки самоконтроля. Этот ядерный клубок грозился взорваться в любую минуту, разрушая броню.

– Рааааай… – заскулила она за мгновение до того, как с силой дернулась и разорвала поцелуй. Мотнула головой, возвращая взгляд к зеркалу. Словно пыталась запомнить это мгновение навсегда. Наши пьяные взгляды, шальные лица, сбитое дыхание. Она была сумасшедше красивая… По щекам растекался румянец, охренительная грудь покачивалась от каждого толчка, а искусанные мной бантики губ стали припухшими, соблазнительно красными.

– А-а-а-а-а-а-а! – взвизгнула Ада и откинулась спиной, делясь сумасшедшими спазмами удовольствия. Но взгляда не отрывала… Следила и за своим оргазмом, и за моими последними толчками, приближающими нас к краю этой пропасти.

Это был крах!

Крах выдержки. Крах моего сносно терпимого внутреннего равновесия. Все рвануло взрывом, снося стены, которые я выкладывал долгие годы.

– Рай… Рай… – шептала Ада, пытаясь успокоить дыхание. Прижималась щекой к груди, слушая биение моего сердца.

– Девочкам моя, – обнял её, зарываясь носом в волосы. – Я так скучал по …

Но договорить мне не дали. Быстрый нервный стук в дверь заставил застыть. Адка встрепенулась и вскинула на меня переполненные ужасом глаза, и пьяная дурь вмиг слетела, пропуская уродливую реальность.

– Раюша… Раюша! Атас! – шипел под дверью знакомый тихий голос…

Глава 14

– Отпусти, – шептала Ада, стыдливо пряча взгляд. Пелена страсти, что душила нас, стала медленно спадать, неся за собой абсолютно разрушительное последствие реальности.

Моя девочка содрогалась, пыталась оттолкнуть меня, чтобы суметь расправить лёгкие и вдохнуть! Но я лишь сильнее прижимал Ночку к себе… Судорожно бродил ладонями по обнаженному телу, пытаясь запомнить каждый изгиб её фигуры. Зубами скользил по холодному шёлку её кожи, вслушиваясь в сбивчивое биение сердца, сжимал грудь, ласкал влажные складочки, еще хранящие жар удовольствия.

Это было невыносимо…

Мы словно были вынуждены красть у вечности возможность побыть вместе! Как жалкие воришки, желали лишь на миг прикоснуться к бесконечности счастья, по которому так долго тосковали. Не могли надышаться, упивались и сопротивлением разума, и магическим притяжением наших тел. Ночка постанывала, чуть выгибалась, нарочно подразнивая меня нежными толчками своих бедер.

Распахнула глаза, и я поплыл…

Её пламя было бесконтрольным, сжирающим, полным страстного хаоса!

Она кусала губы и улыбалась, понимая, что я бессилен, слаб, безволен и полностью подчинён её власти. Она вновь закинула руки на мою шею, подтянулась, чтобы коснуться губами уха, и вонзилась ногтями в спину.

– Отпусти, Рай. Ты уже сделал всё, чтобы разрушить мою жизнь. Только теперь не чужими руками, а собственными, – шептала она, в паузах обжигая быстрым касанием языка. – Ты уничтожил меня…

– Зачем тебе этот педрила-мученик? – мысли путались, оставляя место только инстинктам. И этим моим инстинктам было разрешено творить хрень! Я как обезумевший стал вновь толкаться бедрами, давая ощутить то, что творит со мной эта женщина. С ней не было правил, рамок… Сплошной кипучий ад, в котором даже черти хотят сношаться. Это был ебучий танец сатаны, так искусно измывающегося над нами.

– Не всем же быть такими идеальными, Раюша, – она хмыкнула, повторив прозвище, которое дала мне Верка, продолжающая ломиться в дверь. Она смаковала каждую букву, улыбалась, потому что нравилось. – Раюша…

– Не такой уж я и идеальный, раз ты ушла, забыв попрощаться.

Ночка стиснула челюсть и застыла… Дернула головой, сталкивая наши взгляды в безумном противостоянии. О, черт… И на её стороне была правда? Да она же уверена, что поступила правильно!

– Думаешь, я не жалела? – захрипела она, медленно опуская руки. – Я жить не хотела!

– Тогда давай учиться жить заново, Ночка, – я просто бредил, пытаясь силой удержать её рядом. Сколько раз я об этом думал? Сколько? Бесконечно! Корил себя за то, что не потащил её к кассам с собой, что отпустил её руку, что не смог убедить! Она же ушла, потому что не поверила!

– Давай, Раюша… Давай! Вспоминай, какая я дрянь! Вспоминай! Трезвей и уезжай, я умоляю…

Ада ласково поглаживала мою руку, застывшую на её лобке. Взглядом шарила по отражению, пытаясь запомнить навсегда эту соблазнительную картинку: её шикарное тело, объятое моими руками, длинная нога, лежащая на холодном мраморе, и мои пальцы, так безумно скользящие вокруг её клитора. Ада не смущалась. Забирала пазлы отражения в копилку своей памяти, чтобы вечером выплеснуть их в карандашный набросок.

Я даже представил, как она будет ёрзать бедрами, пытаясь воспроизвести мои касания, как смущенно дотронется до набухшего клитора, как выплеснет пальчиками танец желания, принося своему телу немного успокоения. И когда решит, что всё закончилось, то вновь вспомнит наши поцелуи и одно дыхание на двоих. И пламя вновь начнёт шпарить её! Глупая… Думает, сбежит? Неееет… От меня не спрятаться. Я – её Рай… В моих руках её тело поёт песню нежности, тоски и безумной любви.

– Рай, блядь! – взревела за дверью Вера, все сильнее и сильнее