писали друг другу письма, у нее портилось настроение, появлялись головные боли. В переписке их уже были такие фразочки, как «Спокойной ночи», «Сладчайших снов», «Мой Пламенный рыцарь» или «Я думаю о вас все время: и день, и ночь!» или «Доброе утро, целую ваш носик и ушки, моя прекрасная Незнакомка». Его письма были полны рассказами о музыке, композиторах, работе на кафедре, но в них почти не было предмета, который он им преподавал. Были лишь упоминания о том, что летом А. М. мечтает поехать в Гатчину, а потом на Украину, в Полтаву, потому что там живут родственники и старые, еще со школьной скамьи, друзья.

«Вы даже не представляете, какой это ужас: за день в четвертый раз рассказывать о гибели Карфагена!.. Начинаешь ненавидеть и Карфаген, и финикийцев, и Юлия Цезаря!» – не выдержал и в сердцах написал ей однажды А. М. Ирина слегка улыбнулась, потому что присутствовала как раз на этом «четвертом разе» и наблюдала, как сложно ее «любимому» преподавателю было вспоминать: что он уже рассказывал им, а что той группе, которая только что вышла.

Раньше работа лектора казалась ей почти божественным, строго выверенным и глубоко интеллектуальным трудом, а теперь (благодаря знанию внутренности работы) – каждодневным бубнением на заранее известные темы.

Однажды вечером он ей написал:

– Я хочу преподнести вам подарок. Вы позволите мне это сделать?

Ирина, уже воображала томик блоковских стихотворений, или огромный букет полевых цветов, или книгу с редкими картами Древнего Мира, «а может быть не все так плохо, и это колье или сережки», но в ответ лишь написала:

– При одном условии! Вы ни в коем случае не должны меня видеть!

Подарок был оставлен у охранника на входе в учебный корпус. Это оказался большой ящик, упакованный в пурпурную ткань. Когда Ирина несла его домой, в ее воображении были сервиз, часы, книги, огромная статуэтка кого-нибудь из античных богов… Внутри оказался проигрыватель, сделанный в форме органа, а рядом с ним около десятков двух дисков с записями выступлений Лондонского оркестра, сольных концертов Рихтера, хора Валаамского монастыря.

На каждом диске А. М. приготовил еще и специальный текст, который рассказывал ей о жизни композиторов, о том, почему то или другое произведение он для нее выбрал. Ирина понимала, что это была огромная работа, что месяца их знакомства явно бы не хватило. И появлялся вопрос: для кого и когда он приготовил все эти диски?

Еще в одном из своих писем А. М. писал, что самый счастливый момент его жизни – это когда он приходит с работы, ложится на тахту, берет книгу и включает одну из записей горячо любимого им Лондонского оркестра. Коллекция записей классической музыки хранится в его комнате на полках, на подоконнике, на столе, в кресле, под креслом и даже по разным углам пола, уложенная в стопки и горки пластинок и дисков. А. М. хвастался, как ребенок, что у него есть маленькое и укромное местечко от всех домашних.

Еще в одном письме оказалось, что у А. М. есть уже взрослый сын, только что выпустившийся из института, потом – дочь, учащаяся в десятом классе.

У Ирины невольно появлялся вопрос: «А где же женщина, которая родила этих детей?..» Но А. М. всегда общался с ней так, будто никакими семейными узами не был связан. Да и глядя на А. М. на лекциях, сложно было представить, что у него есть жена. Брюки, у которых обвисли коленки, мятая рубашка, выглядывающая из-под пиджака, – разве может хоть сколько-нибудь уважающая себя женщина так выпустить на улицу мужа?!

Между тем А. М. уже умолял Ирину о встрече. Он стал очень уверенным, а в некоторых случаях даже наглым. Например, спрашивал, в чем она ложится спать, или утверждал, что если она не напишет ему этим вечером, то он вынужден будет заподозрить ее в измене.

2

Расставшись с одной из своих подруг, Ирина присела на лавочку рядом с фонтаном Большого театра и, улыбнувшись, обвела взглядом панораму вечернего города.

Кто-то сел рядом. Ирина не обратила внимания: «Мало ли кому не хватило места на соседней скамейке». Широкая и теплая ладонь легла на ее руку. Она обернулась и буквально столкнулась взглядом с А. М., невольно покраснела и отвернулась!

– Что же вы?.. Так долго со мной играли, а теперь боитесь. Неужели я так страшен для вас? – смеясь, заговорил он.

Ирина была не то чтобы шокирована, но крайне удивлена. И у нее наступило оцепенение вместо восторга или другой реакции, подобающей случаю. Она не могла понять, как такой серьезный преподаватель, такой умный, такой правильный человек и вдруг держит за руку студентку, прямо на улице, там, где его многие могут увидеть. И вместо того, чтобы смущаться, смеется.

Ирине казалось, что теперь уже играет не она, а играют с ней:

– Но как же вы догадались, что это я? – наконец удалось выговорить ей после минуты молчания.

– Это было достаточно просто. Вы часто оставляете пробелы после запятой. Или делаете неоправданные переносы абзацев. Когда ваша группа сдала мне курсовые работы, я тут же приметил вашу.

– Извините, что я без шляпы! – не нашлась что ответить Ирина.

– Но я принес вам вуаль! – и действительно достал из своей сумки маленькую вуальку. – Пойдемте! Я приглашаю вас в ресторан!

– Разве наши преподаватели ходят по ресторанам?

– А вы могли представить меня только в виде обычной архивной крысы?!. – рассмеялся А. М. и, взяв Ирину под руку, потащил ее в сторону переулков Лубянки.

Усевшись за стол строго друг напротив друга, они впервые заговорили о предмете, который А. М. ей преподавал. Неожиданно он начал сыпать учеными именами, датами, названиями мест… Говорить, что Ирина слишком не осведомлена в том, что на следующем курсе повторяться не будет. Мы не станем здесь раскрывать все подробности их ученой беседы. Это скучно и читателю, и самим героем романа. После третьего бокала текилы Ирина осмелела и легонечко задела как бы случайно ногой ногу своего «пламенного рыцаря» под столом. А. М. сделал вид, что жеста этого не заметил, но через некоторое время пригласил Ирину на тихий танец под «Естудей», звучавший в этот вечер особенно ностальгично. Он прижимал ее так нежно и просто, будто роман их – светлый и чувственный – длился уже несколько лет.

Когда они снова сидели за столиком, а на улице было непонятно какое время, Ирина даже вздремнула на его плече. В голове ее проносилось, что, наверное, это очень естественно, когда девушки влюбляются уже