Пока все трое шли до авто, отец женщины постоянно пытался поймать ее взгляд, точно хотел приоткрыть потаенную дверь и спросить: «Ты счастлива? Как ты?». Но чем больше стремился он это сделать, тем сильнее стремилась она эту дверь закрыть.

Уже к вечеру пара рюмок водки, жареная картошка и соленые огурцы сделали свое дело; и двое мужчин, увидевшие друг друга впервые с утра, уже общались так, будто дружили долгие годы. Женщина почувствовала себя в их компании лишней, и убедившись, что мать ее увлечена просмотром какого-то нового сериала, отправилась прогуляться.

В парке

Неспешно пройдя мимо раскинувшегося вдоль улицы, старинного парка, ограду которого почти не было видно, потому что всю ее затянули кусты, героиня наша спустилась вниз, к сероватому озеру. На дальнем его берегу виднелась тоненькая полоска пляжа и распластавшиеся вдоль нее плакучие ивы. Этот пляж ей казался огромным, когда она бывала тут в детстве, а теперь он почти что зарос травой. Она бывала здесь столько, что помнила его до мельчайших деталей. И то место, где по нему пробегал ручей, и то, где ивы теснились так, что нужно было идти по особенной, извивающейся вокруг коряги тропинке, чтобы пробраться с одной части берега на другую. Помнила она и то, что у маленького мостика, который вел к середине пруда, всегда был мокрый песок, из которого так легко лепились песочные замки.

В пруд упиралась оконечность старинного парка, а на ее центральной дорожке красовался новенький стенд с надписью «Почетные граждане нашего города». «Интересно, узнаю ли кого?» – подумала она и подошла ближе. Читая чем-то знакомые фамилии и рассматривая широкие и важные до однородности лица, женщина пыталась вспомнить, что раньше было связано с ними в ее жизни, и не могла. Вдруг она почувствовала, что прямо у нее за спиной стоит человек и пристально на нее смотрит.

Спина женщины мигом похолодела, руки и ноги предательски затряслись. Только сейчас героиня наша заметила, что парк в этом месте пуст, а небо почти затянулось черноватым покровом ночи.

– Марина, – неуверенно произнес рядом с ней чей-то голос.

Дрожь не сходила, но женщина нашла в себе силы, чтоб обернуться. С недоумением взглянула она на помятого, одетого в такой же помятый, но классический серый костюм мужчину. Лишь часть лица незнакомца была освещена фонарем.

Марина не заметила его, когда подходила к стенду, не слышала, как он появился, а между тем мужчина внимательно вглядывался в ее лицо.

– Узнала?

Он смотрел ей прямо в глаза, и от его взгляда на женщину молниеносно нахлынуло все, что было связано с ним в ее жизни. По телу ее снова прошелся озноб, но теперь у этого озноба была другая причина.

– Марина, это я, Влад, – он взял ее за руки. Ладони у него были мягкие, теплые и точно говорили: «Не бойся!»

– Здравствуй, Володенька, – неуверенно проговорила она.

– Так каким же чудом ты у нас оказалась?

Он отпустил ее руки и только внимательно смотрел ей в глаза, а Марине хотелось, чтобы он взял их снова. «Эта его непонятная привычка здороваться за две руки сразу, – рассуждала она. – И тогда он так делал. Точно и не было в его жизни этих двадцати с лишком лет. Даже повадки остались те же».

– Приехала на парочку дней, – помедлив, сказала Марина. – Но никак не ожидала тебя здесь увидеть.

Взгляд ее, теперь уже от желания хоть куда-нибудь деться, уставился в портретную доску. Она чувствовала, как то ли от смущения, а то ли от присутствия его рядом, краской наливаются ее уши и щеки. Внизу стенда Марина увидела фамилию Володи и улыбнулась:

– Я смотрю, ты знаменитостью стал?

Он улыбнулся в ответ. В улыбке его промелькнуло что-то виноватое и обреченное:

– Я вот так и живу здесь, работаю все в том же месте. Вспоминаю, как мы с тобой тут гуляли.

– Странно. А мне так казалось, что ты и тогда уже об этом забыл, – немного оправившись от смущения, заявила она.

– Посидим? – спросил Володя и указал на стоящую рядом с ними скамейку. – Ты не слишком торопишься? Расскажи хоть мне, как ты?

От звука его голоса Марине вдруг захотелось плакать. Слишком много было в нем искреннего человеческого тепла, нежности и заботы. Он интересовался ею не потому, что она его жена, сотрудница, родственница или нужна ему для какого-то дела, а просто потому, что она есть она и представляет для него самой ей непонятную ценность.

– Ты замужем? – спокойно, точно старого друга, спросил он.

– Да, замужем, – неуверенно ответила женщина и даже сама поразилась неуверенности ответа.

– А от меня вот жена ушла. Не выдержала постоянной моей занятости на работе. Жаловалась, что мало внимания ей уделяю. Вот теперь с работой своей и живу, – посетовал Влад. – И ты знаешь, я рисовать начал, как брат.

– А как дела у твоего брата? – с трудом, но она вспомнила, что действительно знала когда-то, что у него есть брат, который был, кажется, на пару лет его младше, вспомнила, что когда-то приходила к ним домой, в их общую комнату, но так этого брата никогда и не видела, потому что Володя очень не хотел по какой-то причине их встречи. Почему?.. И теперь ей было мало понятно, но тогда она испытывала за это обиду.

– Брат погиб. Ты разве не слышала? – помедлив, сказал Володя.

– Нет, не слышала. Меня, наверное, уже и не было в городе.

Марина хотела спросить: «Почему?», – но не решилась. Вдруг для него это окажется слишком тяжелой темой.

– А что ты рисуешь? – вместо этого спросила она.

– А не поверишь, – усмехнулся Володя, – монастыри, иконы… Как брат.

«И раньше был верующим», – подумала про себя Марина, вспомнив иконку Богоматери, которая всегда у него, тогда еще студента четвертого курса, лежала в сумке.

– Когда уезжаешь? – спросил он.

– Завтра.

– Хочешь, прогуляемся? Я приглашаю тебя пройтись по этому нашему старинному заросшему парку. Помнишь, как мы часто гуляли по нему раньше?

Ей хотелось ответить строчкой Роберта Рождественского: «Помню… Только не знаю – зачем…», – но она промолчала. Марина помнила, как очень часто на этих прогулках они ссорились, как он постоянно жалел на них время, а, доведя ее до дома, он говорил, что слишком устал, что не может к ней подняться, и вместо желанного поцелуя всего лишь крепко пожимал протянутые ему руки. Но теперь ей было хорошо и от этого его пожатия рук.

– Ты же не любил все наши прогулки, – наконец неуверенно сказала она.

– Это я только притворялся, – заметил