Я морщу нос.

– Но я же не псих, не так ли?

Миссис Кларк мягко улыбается.

– Они не для этого нужны. Ну, не только для этого. Миссис Томас очень милая, и она здесь уже много лет. Нет такой подростковой драмы, с которой ей не приходилось бы иметь дело. Включая расставания.

– Н-но, – заикаюсь я, – кому нужен психолог из-за разрыва?

Мне. Жалкой мне, которая всегда была слишком чувствительной и слишком нуждающейся и переживала все слишком глубоко. Если бы я выглядела менее жалкой, возможно, ты бы все еще любил меня. Дура я. Отвратительная. Не предназначенная для любви.

– Ты можешь обратиться к психологу по любому вопросу, Амели. А расставания – это болезненные вещи. Тебе об этом даже Fleetwood Mac скажет.

Я моргаю и чувствую, как что-то сдвигается в моем теле. Когда снова открываю глаза, в них горит крошечный огонек. Чувствую это до кончиков пальцев ног. Мерцание пламени. Крохотного, которое я могла бы задуть, даже не очень стараясь. Но пламя может вырасти, если защитить его от ветра. В нем есть надежда.

Надежда на то, что я не всегда буду чувствовать себя так. Что смогу пережить это, пережить тебя.

Надеюсь, кто-то поймет и сможет исправить это. Исправить меня.

Хотя я все еще собираюсь составить свою карту воспоминаний. Вспоминать все это больно, но необходимо. Мне нужно сорвать пластырь и дать ране дышать, чтобы она зажила. Сегодня днем у меня The Cube, если хватит сил.

Но разговаривать…

Разговаривать с кем-то.

Это может помочь?

Я смотрю в глаза миссис Кларк, и в них нет ничего фальшивого. Она искренне заботится и хочет помочь мне. Я не могу сказать тебе, каково это, когда на меня обращена чья-то забота. Прошло так много времени, с тех пор как кто-либо, кроме моих все более безумных родителей, проявлял ко мне хоть какую-то заботу.

– Хорошо, – говорю я ей, когда пронзительно звенит второй звонок, выдергивая нас из этого момента. – Подумаю и дам вам знать на следующем уроке.

Я хотела бы сказать, что этот разговор вдохновил меня не откладывать занятия на потом. Однако это было бы неправдой. Я пропустила весь день. Пошла в библиотеку и на самом деле попыталась написать кое-что для курсовой.

Справилась с целой строкой.

Я шла по всем воспоминаниям, рисуя карту себя и тебя.

Всего лишь обрывок фразы, но это лучше, чем ничего. И мне потребовалось полтора часа. Но и это неплохо. Впервые с тех пор, как все началось, я снова положила ручку на бумагу и попыталась разобраться в своих чувствах, как раньше. Это классно.

Я выезжаю из города на автобусе и направляюсь в The Cube. На улице серость, моросит дождь, и за окном автобуса все выглядят грустными, забитыми и злыми от того, что весна все никак не придет. Электронный голос объявляет о моей остановке с резким акцентом, отчего «кьюб» звучит скорее как «кууб». Я выхожу из шипящих дверей на огромную парковку, смотрю на клуб и качаю головой. В последний раз, когда я была здесь, небо казалось черным, воздух был еще достаточно теплым, а это место…

…это место выглядело так, словно вышло из мечты.

* * *

– Это потрясающе, – прошептала Ханна, глядя на рекламный щит. – Я не могу поверить, что твое имя действительно на афише. Для The Cube. Это самая поразительная вещь, которая случилась с кем-либо из моих знакомых!

Риз стоял позади меня, обняв за талию и положив подбородок мне на макушку.

– Они сделали твое имя не слишком большим, – прокомментировал он, и Ханна поморщилась.

Но я была слишком напугана, чтобы беспокоиться о том, как мои друзья ведут себя. Мне наконец удалось собрать их вместе, чтобы посмотреть, смогут ли они поладить, и я надеялась, что они справятся. Пригласила Ханну и Джека за кулисы, чтобы попытаться сгладить все острые углы между ними. Но все, что я видела, это мое имя в огнях софитов. Совершенно новый уровень страха сцены – меня уже дважды рвало в тот день.

Я шумно сглотнула.

– Надеюсь, вы все эмоционально готовы к тому, что я публично облажаюсь, – сказала я им, и они дружно вздохнули – Риз, Ханна и Джек.

– Все будет хорошо, – успокоил меня Джек.

– Более чем хорошо, ты будешь великолепна, – добавила Ханна.

Я снова уставилась на свое имя. Да, оно было крохотным по сравнению с хедлайнерами, но все же – мое имя в огнях. Когда приехала на саундчек раньше, меня даже привели в собственную маленькую гримерку с моим именем на ней. Это было безумие.

– Ну, вы с Джеком вместе? – спросила я Ханну позже, когда мы обе стояли у зеркала в моей гримерной.

Она ухмыльнулась своему отражению и накрасила губы красной помадой, которая каким-то образом хорошо дополняла ее прическу.

– Что я могу сказать? – ответила она. – Одна северянка пришла, предложила мне поцеловать его, и оказалось, что это был самый лучший совет.

Я покраснела, не в состоянии справиться с комплиментом в довершение всего моего ужаса, и Ханна почувствовала это.

– Господи, Амели, ты аж позеленела! Я даже не знала, что такое возможно. Мы что, в мультфильме?

– Остановись. Я не знаю, как успокоиться. Все еще не могу поверить, что делаю это.

Все, что произошло за последние несколько недель, было похоже на затянувшийся сон. Завербовав меня для концерта, миссис Кларк рассказывала об этом всем в колледже и поздравляла меня везде, куда бы я ни пошла, репетировала мой сет-лист всякий раз, когда у меня появлялась свободная минутка, сообщила об этом моим родителям, которые после долго не переставали обнимать меня и говорить, как гордятся мной. Я набрала сообщение для Алфи и смотрела на него очень долго. Даже была готова послать его утром, во время саундчека, но внезапно появился Риз, так что сообщение так и осталось неотправленным.

Ханна притянула меня к себе и быстро обняла.

– Ты будешь сиять. Поэтому тебя и выбрали.

– А если меня вырвет прямо на сцене?

Она пожала плечами.

– Тогда это очень-очень позабавит всех собравшихся.

Я рассмеялась.

– Это так обнадеживает.

– Не умею я ободрять. – Она снова повернулась к зеркалу и подправила помаду. – Как ты думаешь, Джек и Риз ладят там, в баре?

Я не могла понять, как можно не любить Риза, когда он явно был дружелюбным. Но смешивать его и моих друзей было все равно что пытаться соединить масло и воду.

– Справятся, – сказала я. – Риз вообще любит вас обоих. – Это заявление было самой настоящей ложью.

И детектор бреда Ханны, включенный на полную мощность, ее не пропустил.

– Ха, ну да, разумеется.

– Это правда, – запротестовала я, хотя не могла вспомнить ни одной хорошей вещи, которую он сказал о них, чтобы подтвердить свою правоту. Там было много чего плохого. «Я не знаю, почему ты с ней тусуешься, она такая взбалмошная, со всей ее драматургией. Я не издеваюсь, не подумай, но ты заметила, что Джек очень, очень женственный? Его голос! Он сможет петь так высоко, как ты не можешь. Ой, да ладно, это просто наблюдение. Как думаешь, они нам завидуют? Я думаю, да. По ним можно сказать, что они еще не спали…» Я протестовала и притворялась, что ударю его, а Риз ловил мою руку и уверял меня, что он не серьезно. «Да ладно тебе, Амели. Это была шутка! Конечно, мне нравятся твои хипстерские друзья-драматурги!»