дико страшно. Хотелось потребовать, чтобы он остановился, прекратил, но…

…волна накрывала за волной.

Я уже даже не пыталась сопротивляться, когда он уложил на кровать и вернулся к прежним ласкам, доводя меня до очередной разрядки, подчиняя тело.

Это было слишком. Все это было слишком. Потому что от такого не отказаться, не выдраться и не сбежать. Одна часть меня сходила с ума и жаждала всего того, что творил со мной мужчина, но другая дрожала так, будто вот-вот рассыплется от напора, с которым Дар меня присваивал и ломал под себя. И, кажется, она все же сломалась, когда лоно послушно дрогнуло под его губами и задрожало вокруг его жестких пальцев.

Когда он развернул меня лицом вниз, я уже вообще ничего не соображала. Его член снова скользнул внутрь с уже привычным сопротивлением, и я сжалась внутри и вцепилась в простыню. Меня будто оглушило взрывом, и я только хватала ртом воздух, широко раскрыв глаза. А Дар обхватил меня за шею и прижался всем телом, заставляя чувствовать его всего как себя…

И на какой-то проблеск в сознании мне показалось, что все правильно – я отдалась ему, пообещала себя, а за слова надо платить. И что это и есть мое место – под ним, мокрой и задыхающейся.

Но из глаз все равно покатились слезы, когда он схватил зубами за шею, оставляя новые метки. Его пальцы прошлись по горлу заостренными когтями, а тяжелое дыхание пустило волну зябких мурашек по коже. Отдышавшись, он разжал зубы и расслаблено завалился набок вместе со мной. Но вскоре приподнялся на локте, вышел из меня и принялся снимать презерватив, недовольно сопя.

– Я хочу тебя убить, – прорычал так неожиданно, что я вдруг поняла – мои внутренние проблемы все еще проигрывали реальности.

– Что же тебя останавливает? – недовольно буркнула я, пытаясь отодвинуться.

– Рома, ты из меня зверя делаешь! И ни черта не понимаешь этого!

– А я не обязана! – взвилась я. – Это ты меня загнул и трахнул! – Я попыталась сбежать, но только оказалась под ним, прижатая спиной к кровати: – Пусти! Ненавижу тебя! Ты… ты… как ты мог?!

И я разревелась. Как же было больно! От того, что мужчина мечты оказался всего лишь… медведем! Который вломился в мой хрупкий мир и все там перебил к чертям!

– Что ты от меня хочешь? – прорычал он, наклоняясь ниже. – Кем ты хочешь, чтобы я стал?

Не собирался меня жалеть. И слезы на него не действовали.

– Ты… как… – прошептала я. – Как со шлюхой со мной обращаешься!

– Откуда ты знаешь, как быть шлюхой, Ромка? – злился он. – С чего ты взяла, что я с тобой, как со шлюхой?

– Ты не… не нежный совсем!

– Потому что я голодный, Рома! А ты меня кормишь презервативами! Три штуки! Это на какой период, в твоем понимании?!

– На первое время, – проблеяла я и втянула голову в плечи.

Странно, но мне легчало от этого идиотского разговора. А от того, какая тьма набежала на его лицо, в душе непонятным образом совсем просветлело. И когда зарычал сквозь сомкнутые зубы, а потом протиснулся между моих бедер и уперся налитым членом в лоно, я только закусила губы.

Черт, только ради того, чтобы смотреть, как он надевает очередной презерватив, я бы рискнула купить их снова! Злой, возбужденный, дикий и напряженный, он сдавался желанию… И это было завораживающе.

Я послушно обняла его бедра ногами и прикрыла глаза, когда он осторожно, будто в первый раз, вошел в меня.

– Так? – прорычал в губы. – Не как со шлюхой?

– Заткнись, – вцепилась в его плечи снова.

– А так? – Он просунул руку между нами и добрался до самой сердцевины, осторожно надавливая.

– Дар… – простонала я, закатывая глаза.

– Что, Ромка? – Теперь он потерся пальцем о невозможно чувствительную вершинку и медленно двинулся туда-обратно, но так… что я только успела глаза раскрыть, чтобы возмутиться. Волна жара прокатилась по внутренним бедрам, животу и снова ударилась в лоно влажными брызгами, совершенно лишая чувств.

Дар задвигался быстрее и жестче, но теперь мне это не казалось использованием… Мне вообще уже ничего не казалось. Я только стонала, как похотливая кошка, царапалась и подставляла ему всю себя для удовлетворения зверского голода.

Пришла я в себя под остывающие отметины на коже, саднящее лоно и дрожь во всем теле…

– Третий, – констатировал Дарьяр, демонстрируя мне полный презерватив, прежде чем бросить его на пол.

– Как третий? – вяло моргнула я.

– Ром, ну как-то так, – пожал он плечами, усмехаясь. – Твои оргазмы посчитать тоже? Если ты не понимаешь, что такое голод…

– Н-н-не надо, – прикрыла я глаза, чувствуя, что кровь вернулась в верхнюю часть тела и сразу ударила в уши.

– Зачем ты лишила себя девственности? – вдруг поинтересовался он. – Да еще и так…

– Как? – зябко поежилась я. Голове крови все еще не хватало, и в горящих ушах начало звенеть. – Дар, я есть хочу.

Голова закружилась, и я застонала.

– Что с тобой? – тревожно потребовал он, сгребая меня в охапку.

– Есть я хочу! – рявкнула раздраженно. – Сам-то успел мяса пожевать! – Он подхватил меня на руки так резко, что я влипла в него с визгом, и понес вниз. – Я весь день вчера не ела, – жаловалась вяло, пытаясь прийти в себя и навести резкость на его шее.

– Не надо было отпускать, – недовольно покачал он головой.

Мы прошли в кухню. Дар опустил меня на стул, а сам направился голышом к столу.

– Твое приданное спит на хлебе, – недовольно доложил он.

– Ну там, наверное, мягко и вкусно пахнет, – вздохнула я, глядя мутным взглядом на его крепкий зад. – Я ее вчера выкупала.

Он брезгливо поднял крысу на отрезанном куске хлеба и переложил на край. А сам поворошил обкусанные ломти мяса и сыра на моей тарелке и медленно вздохнул.

– Давай так договоримся, – отставил тарелку. – Крыса ест отдельно. Не на общем столе.

– Дар, у меня голова кружится. – И я тяжело сглотнула. – Я сяду за стол переговоров, но только если ты его накроешь, наконец. И сделаешь кофе.

Он бросил на меня недовольный взгляд, но просьбу выполнил быстро – избавился от оскверненной снеди, хотя мне не впервой делить с Воркушей кусок хлеба, достал колбасу, булку, другой кусок сыра, зелень… И вскоре я сосредоточенно жевала импровизированный сандвич, запивая его кофе.

Дарьяр стоял у разделочного стола, сложив руки на груди. Чем больше я насыщалась, тем больше меня смущала его нагота, да и моя собственная – тоже.

– Я сбегаю за полотенцем, – отложила я еду и поднялась со стула, обнимая себя руками.

– Зачем? – вынырнул он из мыслей