– Заставлю его выключить, – говорит Уилл и направляется к диджею. Я ему благодарна. Происходящее неловко для всех нас.

Как раз когда должен вступить хор, песня сменяется на «Не переставай верить» «Джорни».

– О-о-о, не-е-ет! Я люблю эту песню! – визжит какая-то незнакомая мне женщина. – Как там назывался фильм? Про гоночные машины.

– «Дни грома», – невозмутимо отвечаю я.

– О да! «Покажи мне рай»! Великолепная песня… – воркует она.

– Да, верно, – отвечаю я, глядя, как папа уходит в дом. Один.

* * *

– Что изначально привлекло вас в Мэтте? – спрашивает Джейн.

Она сидит в новом высоком сером кресле, от которого мне жутковато. Я не могу отвести от него взгляд. Спинка у него слишком высокая и поднимается много выше ее головы, как что-то из сюрреалистического фильма ужасов. Джейн опирается на правую его часть, локоть свесился за подлокотник. Ее папки и блокноты – на колене. Я так давно к ней хожу, что обо мне собралась целая библиотека записей.

– Он казался таким… – Я обвожу глазами комнату, подыскивая верное слово. – Полным энтузиазма, – останавливаюсь я секунд через двадцать.

– К чему именно?

– Мы были на одной вечеринке в Лондоне. Я не хотела идти, но именно в тот вечер соседка по квартире меня заставила. Он подошел поболтать, и, наверное, мне показалось, я действительно его интересую. В то время мне это было нужно.

– В то время? – допытывается Джейн.

– Ну знаете, когда не уверена в себе, только-только окончила университет и еще не знаешь по-настоящему, кто ты. Когда тебе нравится любой, кто проявляет к тебе интерес.

– Верно… – Она кивает.

– И он был старше меня. Думаю, в тот момент за мной нужно было «присматривать». – Я улыбаюсь. – С ним я чувствовала себя защищенной.

– Хорошо… – говорит Джейн медленно, записывая что-то в блокноте.

Она уже миллион таких исписала. Они все одинаковые, она никогда не отступает от стиля. Бледно-зеленый, в линейку. Интересно, такими все психотерапевты пользуются или только она? И разные ли у нее блокноты для разных пациентов? Она пишет очень быстро, но опять же, полагаю, ей приходится. Интересно, у нее какая-то странная профессиональная стенография или обычный почерк?

– И так уж вышло, что он специализировался на продажах программного обеспечения и собирался переходить в другую фирму, поэтому мы стали болтать о папиной компании. Я сказала, что могу познакомить его с папой, возможно, устроить ему собеседование…

– Верно, – говорит она вдруг.

Я всегда знаю, что когда она вдруг вставляет такую внезапную реплику, то хочет подчеркнуть нечто важное. Конечно, она не говорит мне, что именно, только спешно это записывает, чтобы после при помощи этого меня судить.

– Как считаете, Мэтт в чем-нибудь похож на вашего отца?

Это явно вопрос с подвохом, и я правда не знаю, как на него ответить. Очевидно, что она спрашивает не без причины, но я понятия не имею, что за этим кроется. Понемногу я стала с подозрением относиться к ее вопросам.

– Сомневаюсь, что тогда я об этом думала… – Я хмурюсь.

Джейн смотрит на меня, зная, что это еще не все.

– Но… со временем у них, возможно, появились общие черты.

– Какие?

– Ну… они прекрасно ладят. С самого первого дня не разлей вода. Но Мэтт умеет очаровывать людей. Он взял себе за правило нравиться людям. Всегда говорит, что шарм однажды сделает его богатым.

– Гм… – тянет Джейн, не поднимая головы и что-то корябая. Ее рыжий шиньон подпрыгивает от того, как яростно она водит ручкой, занося эти сведения.

– И, полагаю, для обоих очень многое значит их работа. Папу всегда это в нем восхищало.

– Что-нибудь еще? – спрашивает она. – Что-нибудь в общении с другими людьми?

– Они оба любят регби. И мы несколько раз ездили втроем в отпуск. Прекрасно провели время.

– А в эмоциональном плане что бы вы о них сказали?

Вопрос меня озадачил. В эмоциональном плане? Я никогда не думала, что Мэтт человек эмоциональный. Или мой папа. Он был раньше, но не с тех пор… ну, сами знаете.

– Мэтт своих чувств не выражает, – говорю я тихонько.

– Так всегда было?

– Да. То есть нет, не вначале. Он вскружил мне голову своими восторгами, полагаю. Тогда он вечно восторгался. Говорил все то, что девушке хочется услышать…

– Что, например?

– Ну, сами знаете… «Ты не такая, как другие девушки». И очень скоро «Ты мне нравишься» превратилось в «Я тебя люблю», с ним я чувствовала себя искрящейся.

Я почти смеюсь, вспоминая эйфорию той начальной стадии наших отношений. Когда просиживаешь каждую ночь допоздна за разговором, отчаянно стараясь как можно больше узнать друг о друге, как на лице у тебя играет улыбка, когда ты на него смотришь, когда, проснувшись, первым делом думаешь о нем. Проблема с этой стадией заключается в том, что она не имеет отношения к реальности. В случае Мэтта это длилось эдак месяцев шесть. К тому времени мы уже вместе жили, и он работал на моего отца. Мы раньше шутили, что Мэтт тот сын, которого у папы никогда не было. По большей части они ладят лучше, чем мы друг с другом.

– Вы все еще чувствуете себя с ним искрящейся? – спрашивает Джейн, хотя у меня такое ощущение, будто она знает, что вопрос риторический.

Я колеблюсь. Не потому, что не знаю ответ, но потому, что вынуждена признать всю печаль ситуации.

– Нет, – твердо говорю я. – Я стараюсь в это не вдаваться. Такова реальность, но ведь суть брака-то не в этом, верно?

– А как вы с ним себя чувствуете? – спрашивает Джейн.

Мне не нравится, к чему она клонит.

– Недооцененной главным образом. Я стараюсь быть хорошей женой, соответствовать его ожиданиям… но этого как будто недостаточно.

– В чем именно «недостаточно»? – спрашивает Джейн.

– Я вечно в чем-то виновата, или он говорит со мной как с ребенком. Я правда не чувствую, что у нас равноправное партнерство. Мы не настоящая команда. Иногда мы скорее…

– …отец и дочь? – спрашивает Джейн.

– Да…

Я вздыхаю. Когда кто-то на это указывает, все так очевидно. И как это столько лет от меня ускользало?

– Вы считаете, что я влюбилась в Мэтта, разыгрывая какую-то диковинную фрейдистскую фантазию, потому что он был похож на моего папу, так?

Джейн улыбается.

– Вы считаете, что я так думаю?

В последнее время у нас возникла такая игра. Я стараюсь догадаться, что она думает, но подозреваю, из моих предположений она извлекает много больше информации о том, что творится в моей голове, а значит, она в любом случае побеждает. Я смеюсь, потому что мы обе это знаем.