Чувствовала себя ученицей, краснеющей перед учителем, который отчитывает за невыполненное домашнее задание.

— Митя сказал, что на вас напал волк, ты смогла сбежать, оставив его один на один с животным…

— А он не рассказал тебе, как грязно домогался меня? — теперь уже я кричала.

Маша округлила глаза и, не веря посмотрела на меня.

— Эта волчица спасла мою честь. Как видишь Митяй остался цел, я тоже в порядке, — скрестила руки на груди.

— Вот урод, — выпалила Маня и осушила бокал вина, который несколько секунд назад принес официант, залпом.

— Да, урод, — подтвердила я и сделала то же самое.

В глазах все плыло, а окружающие звуки эхом доносились до моего слуха. Я сбилась со счета, сколько бокалов мы осушили, но такое состояние полного отсутствия контроля над ситуацией мне нравилось все больше. Я ощущала себя свободной и счастливой.

Машка рассказывала, как у них не клеятся отношения с Марком, как он ее не понимает и не ценит, а я лишь улыбалась ей в ответ и запивала ее слова алкоголем.

Что на меня нашло? Не знаю. Но этот срыв и встреча с подругой, как глоток свежего воздуха.

— Так, говоришь у твоего… этого… знакомого — смешно икнула Маня, — прирученная волчица есть?

Я положительно махнула головой.

— А живет он, значит, в лесу в деревянной избе? — промямлила подруга.

Я вновь кивнула.

— Он лесник что ли? — хохотнула она.

Лесник, Леший, да какая разница вообще? Оба следят за лесом и его жителями, оба бородатые и страшные, в хорошем смысле этого слова.

— А лет-то ему сколько? — наливая, очередную порцию, спросила подруга.

— Мне иногда кажется, что все сто, — хихикнула я, — у него, кстати сегодня день рождения.

— Ооооооо, — взбодрилась Маша, — так давай выпьем за его здоровье.

Я потянула руку к бокалу, но чья-то массивная, мозолистая ладонь накрыла его.

— Думаю, на сегодня хватит, — послышался знакомый голос и мое сердце замерло.

Я боялась поднять глаза и взглянуть на своего "Лесника", который наверняка сейчас дико зол. Еле навела фокус на часы, висевшие у входа в кафе, и ужаснулась. Шестнадцать тридцать две. Как я могла так облажаться?

Тем временем Маня подняла голову и, недоумевая, уставилась на Лешу.

— Мужчина, вы нам мешаете, — парировала подруга.

Я с трудом проглотила нервный комок, образовавшийся у меня в горле, и все же подняла глаза. Меня буквально испепеляли две невозможно злых, черных бездны.

Съежилась от этого тяжелого взгляда и уткнулась в пол.

— Ася, ты его знаешь? — с трудом выговорила Маня.

Я положительно кивнула.

— Ооооо, так это и есть тот Лесник? А мы тут как раз за тебя пьем! За твое здоровье! — отсалютовала бокалом в воздухе и выпила игристое до дна.

— Спасибо, — процедил сквозь зубы, — нам пора, — а вот это уже предназначено мне.

Леша приподнял меня под локоть, так, чтобы я встала на свои ноги, которые теперь совсем не слушались свою нерадивую хозяйку. Я пошатнулась и плюхнулась обратно.

— Нет-нет-нет, — сопротивлялась Маша, — никуда вы не пойдете, пока мы не выпьем с именинником.

— Не пью, — раздражался Леший.

— Сегодня такой день, грех не выпить, — настаивала подруга.

— Я сказал нет.

— Один глоточек, — не унималась она.

Леша аж покраснел от злости.

— Достала, — выпалил он и щелкнул пальцами…

Стук посоха о пол и мы стоим посреди маленького Машкиного магазинчика. Подруга, как сидела за столом с бокалом шампанского, так и рухнула с ним на пол. Меня наш палач придержал и я аккуратно присела.

— Это еще что за хрень? — успела произнести она и застыла.

А я открыла для себя новую способность моего нелюдя. И от этого стало еще страшнее.

Весь напряженный и злой он тяжело развернулся в мою сторону, нависая своей мощной фигурой над маленькой и хрупкой мной. Он поворачивался, и складывалось ощущение, что вместе с ним поворачивалась Земля.

— Я могу все объяснить, — прошептала я, уводя взгляд в сторону.

— Любопытно послушать, — присел на корточки рядом со мной, еле сдерживая себя.

— Марта не виновата, я сама все придумала, — залепетала я.

Даже не хочу представлять, что пережила подруга, когда Леший обо всем узнал. Надеюсь, она все еще жива.

— Мммм, — издевательски промычал нелюдь, — самопожертвование, похвально.

— Я думала, успею…

— ТЫ ОПОЗДАЛА! — рыкнул Леша, что аж стены задрожали. — Я ведь просил тебя! ЧТО СЛОЖНОГО ВЫПОЛНИТЬ ПРОСЬБУ И НЕ ПОДВЕРГАТЬ СЕБЯ ОПАСНОСТИ? — орал, как ненормальный.

С каждым его словом глаза предательски наполнялись слезами. Было так обидно. Хотела же как лучше, а получилось… как всегда.

— Я не пленница, чтобы сидеть в клетке, — попыталась сопротивляться, но мои попытки потерпели крах.

— Ты не была ею… — сказал и так посмотрел на меня, что стало слишком холодно, а потом добавил, — до сегодняшнего дня.

Этими словами, как ледяной водой окатил. Я даже немного протрезвела и посмотрела ему прямо в глаза. Что я там хочу увидеть? Сожаление о сказанном? Ложь? Всего этого в них нет. Только лед. Толстый слой непробиваемого льда.

— Даю тебе две минуты, чтобы ты привела себя в порядок, а после ты возвращаешься в Тридесятое.

— Я не пойду с тобой, — уверенно выдала свое решение, — я свободный человек и у меня есть свои права. Я имею право на свободу передвижения, я имею право на свое мнение и я, черт возьми, ИМЕЮ ПРАВО ПОСИДЕТЬ В КАФЕ С ПОДРУГОЙ, КОТОРУЮ НЕ ВИДЕЛА ЧЕРТ ЗНАЕТ СКОЛЬКО, — сорвалась на крик, — ты не можешь у меня это забрать.

— Пока ты со мной, Я буду решать, на что ты имеешь право, а на что нет, — сатанел мой непробиваемый осел.

— Значит я не с тобой, — вынесла вердикт и до крови прикусила губу.

Не думала, что произносить это бывает так больно. Больнее чем тогда, в своей квартире с двумя полуголыми телами на моей постели.

— Хочешь здесь остаться? ЗДЕСЬ? — демонстративно развел руками.

— Все лучше, чем у тебя в тюрьме.

— ПРЕКРАСНО, — выстрелил прямо в сердце своим колким словом, — счастливо оставаться, — бросил он напоследок и, стукнув посохом, исчез. Совсем исчез.

Магазинчик отмер, и Маша пришла в себя.

— Что случилось?

— Кажется, я совершила ошибку…

Я не знаю, что Маня подумала о Леше, и о том, что он ей продемонстрировал. Не знаю, что она подумала обо мне, когда я ее оставила со всем этим одну в магазине, на растерзание своим мыслям и невыносимому врожденному любопытству. Но я сбежала и не потому, что струсила обо всем ей рассказать, а потому, что мне жизненно необходимо было вернуться в Тридесятое.