используя местоимение «она»). Подобное встречается и у позвоночных животных: у саванных слонов все взрослые члены сообщества, или «ядра», – самки, хотя и не всегда сестры. Тем не менее у многих муравьев пол особи почти не имеет значения, потому что рабочие не могут размножаться; яичники рабочих муравьев-листорезов не функционируют. А муравьи-самцы, как трутни у медоносных пчел, в социальной жизни бесполезны, поскольку их единственный вклад заключается в том, что они спариваются и умирают. В то же время у термитов существует паритет полов: в гнезде имеется царь, а также царица и рабочие обоего пола.

Распределение работ в империи муравьев

Разделение труда у большинства видов высших листорезов не похоже ни на что иное. В результате резкого роста некоторых личинок появляется каста солдат, которые охраняют других обитателей гнезда. Крупные солдаты также действуют как команда для выполнения тяжелых дорожных работ: они расчищают шоссе, чтобы обеспечить равномерный поток корма, материалов и персонала. Здоровенные листорезы, которые надрезали мою кожу, пока я раскапывал колонию в Сан-Паулу, принадлежали именно к касте солдат.

Для ухода за своими садами муравьи создают конвейеры, в которых задействованы все, кроме солдат[136]. Муравьи средних размеров срезают листья и передают их муравьям чуть меньшего размера для того, чтобы те доставляли листву в гнездо в длинном строю. Когда зелень выгружают в садовой камере, муравьи размером меньше предыдущих разрезают листья на кусочки, которые муравьи еще меньших размеров измельчают в кашицу. Затем те муравьи, что еще мельче, укладывают передними ногами получившуюся мульчу в сады, где совсем крошечные муравьи «высаживают» гифы гриба и затем, по прошествии времени, подрезают их. Самые крошечные (по сравнению с остальными) муравьи тщательно пропалывают сады, удаляя несъедобные грибы и источники инфекций. Муравьи также применяют в своих садах свой вариант пестицидов, вырабатываемых их телами, для поддержания высокого урожая. Необходимость всех этих операций, от посадки до ухода за садом и сбора урожая, будет понятна любому работнику, занятому в сельском хозяйстве. Никакие позвоночные животные, за исключением человека, не важно, насколько они умны или многочисленны, не сделали даже крошечного шажка к приручению своего источника пищи, тогда как листорезы и несколько других видов насекомых сделали подобное много раз[137].

Одна из проблем, связанных с массовым производством, заключается в управлении отходами. Этот вопрос даже не придет в голову шимпанзе, уверяю вас. И не должен: как и в редких человеческих общинах Тибета, где никогда не было необходимости в туалетах и привычный способ действий – удалиться в лес[138], экскременты шимпанзе исчезают в почве до того, как они могут накопиться и превратиться в катастрофу, угрожающую здоровью. Но гнездам муравьев-листорезов необходимы круглосуточно работающие команды по удалению отходов[139]. Более того, гнезда листорезов построены так, чтобы обеспечить непрерывную циркуляцию свежего воздуха. По прошествии свыше 150 миллионов лет эволюции колоний муравьи стали инвестировать в общественную безопасность и мероприятия по переработке отходов гораздо большую часть своего валового внутреннего продукта, чем мы.

Сложность организации в сообществах, больших и малых

В муравьях замечательно то, что сложно устроенные сообщества, подобные сообществам листорезов, можно сравнить с колониями видов, живущих очень просто. Некоторые колонии действительно малы, как, например, у имеющих челюсти-капканы муравьев Acanthognathus teledectus: их колонии состоят всего из пары десятков рабочих[140]. Каждая колония занимает полую сердцевину ветки в лесной подстилке тропических дождевых лесов Нового Света – муравьиный аналог пещеры. Шоссе, сборочный конвейер или сложноорганизованные команды нужны такой колонии не больше, чем они необходимы такого же размера клану гиен, стае волков или небольшому племени людей, за исключением, может быть, объединения нескольких индивидуумов для расчленения добычи. Эти муравьи не сталкиваются с кризисами, связанными с доставкой товаров или управлением отходами, и, когда возникает опасность, они просто убегают. За исключением царицы, все они одинакового размера и занимаются одним и тем же. Для выполнения всех необходимых колонии дел каждый из этих муравьев обладает анатомической структурой, сравнимой со швейцарским армейским ножом, встроенным в челюсти. «Челюсти-капканы» – это длинные мандибулы, заканчивающиеся шипами; фактически каждый муравей представляет собой медвежий капкан, приспособленный самостоятельно убивать и извлекать добычу. У этого вида муравьев специализация минимальна, и дело не только в том, что в колонии слишком мало особей, чтобы выполнять разные роли, но и в том, что излишняя специализация опасна в маленькой группе. Эскадрилья, потерявшая своего единственного радиста, может быть обречена. Колония муравьев с челюстями-капканами мала настолько, что ее рабочие должны быть универсалами. В многонаселенных обществах существует излишек рабочей силы, который предоставляет возможность для более узкой специализации, как показывает сравнение перечней вакансий в Нью-Йорке и в деревне.

История муравьев-листорезов становится еще более выдающейся, поскольку эти виды развивали агротехнические приемы, избрав почти тот же путь, что и человечество. Как показывает анализ генетического материала муравьев и выращиваемых ими грибов, предки листорезов сделали первый шаг к садоводству 60 миллионов лет назад[141]. Муравьи, живущие так же, как предки листорезов, до сих пор существуют, и уровень сложности их социальной организации почти столь же невысок, как и у муравьев с челюстями-капканами. Такие сообщества включают от нескольких десятков до нескольких сотен рабочих, выращивающих сады с дикими грибами; во многом они похожи на маленькие человеческие племена, которые часто выращивали дикорастущие виды, взятые в дикой природе и только те, что были им необходимы, на маленьких участках земли рядом с простыми жилищами. Двадцать миллионов лет назад, задолго до появления Homo sapiens, некоторые из этих едва заметных муравьев ввели в культуру свой гриб – он стал зависеть от попечения муравьев[142]. Модифицированный таким образом гриб перестал размножаться в дикой природе, но теперь его можно было выращивать в культуре в невероятных объемах; численность населения колоний резко возросла, почти так же, как выросло население в человеческих обществах после перехода к земледелию в таких местах, как, например, долина Нила, благодаря обеспечению за счет введенных в культуру злаков.

Многие обычные элементы подобных больших обществ, такие как инфраструктура и системы управления отходами, являются практически необходимым требованием, когда множество индивидуумов селится в одном месте. Тем не менее сложность и численность не обязательно взаимосвязаны, как свидетельствует пример аргентинского муравья, инвазивного вида. Большинство «суперколоний» аргентинских муравьев состоит из гораздо большего числа особей, чем любое гнездо листорезов, но у них все рабочие одного размера, без специализации, не способны к формированию сборочных конвейеров или сложной командной работе и не возводят монументальных центральных жилищ. Поскольку аргентинские муравьи полагаются на свою привычку бродить в поисках пищи, похожую на поведение пятнистых гиен или бонобо, слияние-разделение