Не могу прочитать ее, когда она так дрожит, и другие чувства закрывает ее страх. Ее ножки полусогнуты… это страх или возбуждение?

Блядь. Она так близко. Так близко. Только руку протянуть.

Нет. Нельзя. Я еще не готов. Боль в висках разрывает, пульсирует. Демон бьется в истерике, мечется в клетке моего мозга, развязывает плотные путы на кресле… он хочет. Хочет убить ту, что меняет меня. Заставляет стыдиться своей чудовищной сущности.

Черт. Я почти чувствую настроение Деймона. Он душит ее. Душит. Сжимает нежную шею до красноты и синяков.

Я смотрю в одну точку, ухожу в себя, зная, что смотрю на девушку сейчас с ледяным спокойствием и равнодушием. Я должен бороться. Я. ЗДЕСЬ. ЗДЕСЬ ТОЛЬКО Я. Блядь, как же близко.

Моя киса.

Иди ко мне.

Теряю голову, но беру себя в руки. Я не дам ему вырваться. Я разделю это только с ней. Я должен узнать ответ на свой вопрос.

Нажимаю кнопку «стоп» и ударяю ладони об стену лифта, зависая над лицом Леа. Ее запах проникает под кожу.

Не могу больше.

Это сильнее меня.

Лейла

— Отойди от меня, — выдыхаю, вжимаясь в стенку. Боже.

— Оттолкни, — бросает Кай, зная, что это значит. Что мне нужно к нему прикоснуться. Эта близость невыносима при том, что наши тела не соприкасаются друг с другом. Лишь наши дыхания переплетаются, создавая между нами осязаемое, плотное напряжение.

— Даже прикасаться к тебе не хочу, мразь! — излишне пылко получается у меня. Я смотрю на его шею, обтянутую воротником рубашки. На кадык. Пока не вижу порочный изгиб полных для мужчины губ.

— Какое эмоциональное приветствие, — он наклоняется ближе, делает глубокий вдох у моих волос. — Киса.

От одного только этого обращение низ моего живота горит, заставляет мышцы глубоко внутри меня сладко сжаться. Черт. Тело помнит. Оно все помнит гораздо лучше меня… автоматические реакции на Кая.

— Зачем ты остановил лифт?

— Глупый вопрос, — низкий, глубокий с хрипотцой голос. Сколько раз он произносил мое имя в порыве страсти. Сколько раз кричал, разбивая сердце. Тысячи осколков воспоминаний и каждый осколок рвет на части. — Чтобы побыть с тобой наедине, Леа. Чтобы насладиться запахом… твоей кожи.

Кай наклонился к моей шее и снова вдохнул. Обдал ее пламенным дыханием, пока я медленно умирала, едва стоя на ногах. Но не касался.

Господи, прикоснись. Прикоснись ко мне. Ну же.

Дура. Ты же его ненавидишь. Вспомни все, что он сделал. Он должен расплатиться.

Я хочу изощренной, кровавой мести. Да.

— Черт, киса. Я так скучал по тебе, — он поддевает мой подбородок кончиком пальца, выдыхая в мой рот. Коснулся. Стены лифта завращались там, за его чертовски красивым лицом. Четкая линия челюсти, высокие скулы. Все, как я помню. — Безумно. Скучал. По. Тебе.

После каждого его слова мое сердце пропускает удар. Я издаю жалобный всхлип, глаза мечутся от его губ к глазам. Проклятье.

— Не надо, Кай. Замолчи. Не говори мне ничего. И перестань заваливать меня всем этим… — путей к отступлению нет. Только вдарить ему, нарваться на его злобу. Мы оба знаем, чем это закончится. Я буду еще более плотно вжата в стенку.

— Знаешь, Леа, достаточно одного ответа на мой маленький вопрос, чтобы я действительно отстал от тебя.

Я задержала дыхание.

— К-какой? Какой вопрос?

— Скажи мне. Ответь, — я потеряла реальность, когда его язык скользнул в мое ушко. — Ты спала с ублюдком Честером, Леа? Ты дала ему свою тугую дырочку?

Мерзавец. Ублюдок. Как он смеет спрашивать такое. Таким пошлым образом… черт.

Я не могу сказать правду. Не могу.

— Не лги, Леа. Мне нужна правда, — его реакция на ЛЮБОЙ мой ответ непредсказуема. Кай ведет себя так, будто вот-вот падет мне в ноги или же наоборот: схватит за загривок, утащит в свое поместье и будет мучить до конца дней.

— Значит «да», — в его голосе прозвучало разрывающее мое сердце разочарование.

Лучше бы это была злость.

— Ты думаешь только об одном, Стоунэм. И как всегда думаешь обо мне только в одном ключе.

— Да или нет? А чего ты хочешь? Да, мне нужно знать, был ли в твоей киске кто-то кроме меня. Мне это важно. Безумно. Я положу к твоим ногам весь мир, когда узнаю, что нет. А если «да», я оставлю тебя в покое, Лейла. Навсегда, — с горечью произнес Кай. — То, что ты сделала тогда, в Австрии, это ничто, не предательство. Я пересмотрел взгляды. Но если ты трахалась… с ним…

Ревность и боль была в каждом его слове. Он не стеснялся ее.

Я поняла, что изменилось в Кае, несмотря на то, что он остался прежним. В нем появилась эта черта… он не боялся приоткрыть мне свою душу. Показать, что тоже уязвим. Что он тоже человек. И у него есть чувства.

Сейчас это ревность, боль, разочарование и надежда на то, что все-таки «нет».

— Скажи, Леа. Скажи. Ты раздвигала ножки для другого? Посмела, да? — его рука метнулась к моей юбке, я и не заметила, как он расстегнул ее сзади. Мягко, но властно сжал мою ягодицу в своей сильной ладони. Попытался проникнуть глубже, но нет… не позволю так обращаться со мной, после всего. Не знаю, на сколько меня хватит.

— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! Я не обязана отвечать на твои пошлые вопросы. Это не твое дело, Стоунэм. Убить тебя мало после того, что ты делал со мной. А ты… заявляешься в мою жизнь снова. Хватит! Ты получил, что хотел. Сломал любимую игрушку! — выкрикнула я, оттолкнув Кая. Ему стоило начинать разговор со слова «прости», или он думал, того цветочного парада достаточно?! Ударила его наотмашь по щеке, но он даже не дрогнул. Уголки его губ дернулись, расплылись в улыбке. Кай любил, когда я проявляю характер.

Я не должна говорить правду. Не могу. Он же убьет. Не меня. Акселя.

— Повтори, — в одну секунду Кай впечатывает меня в железную стену лифта, я чувствую, как его член упирается в мои бедра, а грудь вплотную соприкасается с моей.

Извернувшись, срываю туфлю с ноги и вонзаю каблук ему в лопатку. Отчаянно бью, но Кай с легкостью вырывает предмет из моей руки и кидает его в угол лифта.

Я начинаю бить его еще сильнее, желая вспороть наживую, уничтожить. Увидеть его кровь, боль и унижение. Да только физической расправой я ничего не добьюсь. Он сильнее в разы. Для него моя бойня лишь забава. Словно я маленький котенок, покусывающий руку своего хозяина.

— Можешь бить меня до конца наших жизней, — шипит