– Пропусти! Там она! Княжна! – хрипел Вайда.

– Горячка у тебя, цыган, – лениво отозвался Вольной, недвигаясь с места и не пропуская Вайду. – Чего городишь? Это вон корабельщиковдевка. Ну, вроде как стряпуха им. Понял?

– Нет! Нет! Я ее узнал! – твердил Вайда.

Ватажники оставили носить груз со струга и приблизились кним, любопытствуя, что за шум вдруг учинился.

– Она! Она! – не унимался Вайда, словно и впрямь обуреваемыйгорячкой. Но был не в силах обойти Вольного, который вроде стоял на одномместе, покачивался то в ту, то в другую сторону; и Вайда, куда ни сунься, всенатыкался на него.

– Да хоть бы и она! – вдруг быстро, злобно произнес Вольной.– Ты кольцо получил? Ну и чего прилип как банный лист? Отвяжись от девки!

– А! – замер Вайда. – Я понял! Ты ее для себя приглядел? Да,Вольной? Но погоди. Погоди! Я тебе денег дам. Коня! А ее мне отдай. Я ведь недля себя ее прошу, для князя! – И усмешка, в зловещем значении которойневозможно было усомниться, исказила его лицо. – Вот! На деньги! Слышь,Вольной?

Тот вроде слегка пошевельнул рукою, но Вайда, словноподхваченный вихрем, отлетел к своей телеге и упал возле колес.

– Деньги? – Голос Вольного был так мертвенно-спокоен, чтоЛизу озноб пробрал. Краем глаза отметила, что и у сотоварищей Вольногосделались вдруг испуганные, настороженные лица… Словно смотрели они на лютогозверя, на волка, готового в любой миг наброситься и перервать горло. – Деньги?Да подавись ты ими! Себе оставь! И коня, и все барахло. Все! А ну, ребята! –кивнул он ватажникам. – Проводите-ка его со всем нашим почтением! И припас незабудьте положить. Коли гостек надоел, пускай прочь ступает.

Те самые ватажники, которые только что расправлялись сПервухою, подскочили к цыгану и проворно прикрутили его к конскому дышлу. Потомодин швырнул в телегу пылающую головню из костра, другой хлестнул коня, ивспыхнувшая телега с вопящим Вайдою скрылась на лесной дороге.

Заслышав возмущенный ропот разбойников, лишившихся частидобычи, которая осталась в телеге, Вольной вдруг вздернул голову, будто хищнаяптица, и надменно выпрямился, обводя толпу побелевшими от бешенства глазами.

– Н-но? – издал он злобный клекот. От этого звука у Лизы таки ухнуло в пустоту сердце, обморочно подогнулись колени; чтобы не упасть,вцепилась в руку Вольного. Он обхватил ее стан, поддерживая, но не отвелжгучего взгляда от замершей толпы. – Н-но?.. Кто еще насмелился поспорить? Скаждым будет то же!

Он не возвысил голоса, говорил раздельно, четко. Однако дажепри виде двух могучих ватажников, самозабвенно ему преданных и ставших обочьВольного с видом полной готовности исполнить по его приказу всякое самоеизощренное злодейство, не охватил людей такой нерассуждающий, животный ужас,как при виде этих немигающих, высветлившихся глаз, этих заострившихся, словнобы окаменелых, черт. И Лиза не мыслями, а как бы всем сердцем поняла, что переднею стоит один из тех людей, по первому зову которых могли вспыхивать ссоры,смуты, даже войны; человек, возможно, и сам не сознающий своего дара, норожденный безраздельно повелевать!

Впрочем, ни думать, ни понимать что-либо Лиза не могла, апотому послушно пошла за Вольным, когда он вдруг резко повернулся, не выпускаяее руки, и стремительно направился к лесу.

* * *

Едва деревья скрыли от них берег, как Вольной отпустил Лизуи стал напротив; страх ее прошел, как пришел, ибо теперь светлые глаза егоглядели ясно, улыбчиво. И не нагло, а восхищенно.

– Храбрая ты девка! – улыбнулся он. – Хвалю. Нашего сукнаепанча. С первого мига ты мне по сердцу пришлась, как тебя тогда в лесу увидел.Помнишь, медведь-то, а? Ну, на березе? А как он шлепнулся? Лесина его по лбу –хлоп, помнишь? А на кладбище? Испугалась, а?

Батюшки, да неужто и там дурачил их с Леонтием все тот жеВольной?! А они-то натерпелись ужасов! Со страху забежали в болото.

Лихой загонщик этот парень! Сам в беду завел, сам вывел!

Лиза и не хотела, а засмеялась, уже не злясь, а дивуясь еголихости, Вольной подхватил, и так они хохотали, глядя друг на друга, пока он необорвал смех:

– Ладно. Недосуг теперь. Одно скажи: замуж за меня пойдешь?

Вдруг все смерклось в глазах Лизы, земля поплыла под ногами,и откуда-то издалека донесся торопливый, задыхающийся шепот: «Венчается рабаБожия Елизавета рабу Божьему Алексею…»

Лиза провела рукою по глазам и непослушными губамипроизнесла:

– Я уже… замужем.

Лицо Вольного помрачнело.

– Когда ж успела? – спросил хмуро. – И кто твой муж? Этот,что ли? Тощий?

– Нет, не он, – ответила Лиза. – Другой. Он далеко. – Ивдруг впервые кольнула догадка: «А если… если Алексей утонул тогда?»

Но Вольной перебил ее мысли, и слава богу, иначе оназадохнулась бы от слез, комом подкативших к горлу!

– Что ж ты от мужа сбежала да по лесам с чужим дядейшалаешься? – неприязненно спросил он, но Лиза только опустила глаза в ответ.

Как ему сказать? Да разве расскажешь все? Но почему, почемухочется именно ему рассказать, объяснить? Да так, чтобы понял – и научил, чтоделать дальше, как жить, куда идти? И почему кажется, что он один может понятьвсе и про Алексея, и про Леонтия Петровича, и про сумятицу в сердце, и протайные, смутные желания, подступающие к телу?

Она взглянула на Вольного и отшатнулась. Что-то изменилось внем. Глаза светились нестерпимым зеленым светом; и дрожь пробежала по Лизинойспине. Невольно обхватила себя за плечи, не столько унимая озноб, сколькопытаясь прикрыться, потому что всем телом ощутила взгляд Вольного какприкосновение.

– Видела, что я с Первухою сделал? – зловеще проговорил он.

Лиза только и смогла, что кивнуть.

– И с другими то же будет. И с попутником твоим. Поняла?

Лиза опять кивнула. Вольной говорил без угрозы, но она ужезнала: так и сделает.

– Жалко тебе их?

Лиза представила, как извивается худое тело Леонтия подударами огненных веников, и покачнулась.

– Жалко?

С трудом разомкнула губы:

– Жалко.

Вольной схватил ее за плечи, потянул к себе.

– Хочешь, отпущу их всех, не трону? И груз Первухе верну,хочешь?