Она постаралась отвлечься, не думать, не представлять. Выругалась. Заглянула в спальню. Окна были открыты. Пахло остывающим вечером, выжженной солнцем землей и цветочным освежителем воздуха. Сама кровать была убрана, но как-то небрежно, словно в спешке или…

– Нет, – Дарла качнула головой, хотела уйти.

На мгновение ей показалось, что в воздухе пахнет сигаретным дымом. Взгляд устремился к прикроватной тумбе. В пепельнице среди десятка окурков сигарет, которые курила мать, были несколько, принадлежавших отцу.

– Не верю, – Дарла подошла к кровати, сдернула покрывало. Постельное белье было мятым и пахло потом. В центре на белой простыне расползалось пятно. – Твою мать, – монотонно сказала Дарла.

В первый момент она обвинила во всем Эмилиана. Гнев оказался таким сильным, что Дарла с трудом удержалась от того, чтобы отправиться в заброшенный дом за городом и высказать все свои обиды Эмилиану в лицо. Затем появилась растерянность, стыд.

Дарла спешно заправила кровать, вышла на улицу. Бумажные спички, которыми она пыталась прикурить сигарету, тухли одна за другой. Дарла выругалась, вернулась в дом, хотела поговорить с матерью об отце, но так и не решилась. Чуть позже с работы вернулся очередной мужчина, живший с ними последние полгода. Мать позвала Дарлу ужинать. За столом было тихо. Дарла отказалась от мяса, выпила пару чашек кофе, ушла в свою комнату. Едва она закрыла дверь, как разговор между матерью и очередным отчимом оживился, словно она смущала их своим присутствием. Эта мысль снова заставила Дарлу разозлиться. Гнев усилился, когда мать и отчим отправились в спальню. Тонкие стены предательски донесли скрип кровати. Дарла вышла на улицу. Темная дорога тянулась вдаль, в ночь. И где-то там был новый друг, способный читать мысли.

Дарла встретилась с ним затемно – добралась пешком до его дома, поднялась на старое крыльцо и барабанила в дверь до тех пор, пока не вышел Эмилиан. Какое-то время им удавалось общаться, как паре беззаботных подростков, потом Дарла вспомнила родителей, снова начала злиться: на них, на отчима, на себя, на Эмилиана, на весь этот чертов маленький город.

– И хватит нести чушь о чтении мыслей! – зашипела она на нового друга, развернулась, собираясь уйти, увидела прошмыгнувшую возле лестницы тень и замерла. – Это что такое было, черт возьми? – Дарла попыталась отыскать взглядом растворившийся в темноте силуэт. – У тебя есть собака?

– Нет.

– Тогда кого я видела?

– Не знаю. Я ничего не видел, – соврал Эмилиан.

– Я точно что-то видела, – Дарла обернулась, смерила его внимательным взглядом, желая убедиться, что он не смеется над ней. Эмилиан был серьезен. Ей показалось, что он сейчас вернется в дом, оставит ее одну на улице. – Ты должен меня проводить.

– Тебе нечего бояться.

– Я не боюсь, просто… – Дарла тихо выругалась. – Не нужно было мне приходить к тебе.

– Зачем же тогда пришла?

– Хотела поговорить.

– Что изменилось?

– Я не думала, что ты будешь следить за моим домом.

– Я не следил.

– Как же тогда ты узнал, почему я пришла к тебе? – Дарла нервно рассмеялась. – Или снова скажешь, что прочитал мои мысли?

– Я лучше промолчу.

– Потому что я так хочу? Потому что я думаю об этом?

– Перестань злиться, – Эмилиан почувствовал, как его вторая сущность начинает просыпаться. – Либо уходи, либо не злись.

– Ладно, – Дарла посмотрела на темную дорогу. – Не буду злиться, но потом ты проводишь меня домой, – она дождалась, когда Эмилиан кивнет, предложила пройти в дом. Свечи и полумрак заставили насторожиться. – Почему бы не включить свет?

– Мне нравится, как сейчас.

– А твоя мать? Она не станет ругаться, что я пришла так поздно?

– Сомневаюсь, что она проснется.

Темная сущность окрепла, набралась сил. Эмилиан чувствовал в своей голове мысли, которые принадлежали и не принадлежали ему одновременно.

– Может, предложишь мне тогда кофе? – спросила Дарла, чувствуя, как начинает затягиваться неловкое молчание.

Они прошли на кухню. Дарла нервничала. Вся эта ночь, весь этот дом, весь этот день – все это пугало ее, настораживало. И Эмилиан… Его взгляд не нравился Дарле. Он словно действительно знал о ней то, что не знали другие. Он словно прямо сейчас прикасался к ее разуму, изучал его. Или же во всем виновато богатое воображение?

– Не верю, что мой отец рассказал тебе о том, когда я лишилась девственности, – сказала Дарла, получая какое-то странное удовольствие от того, что чашка горячего кофе обжигает подушечки пальцев. – Не верю, что он вообще знает об этом.

– Он не знает, – Эмилиан улыбнулся. – Для него ты все еще ребенок.

– Тогда как ты узнал о том, что… – последние слова Дарла не договорила. – Ну, конечно! – скривилась она. – Снова хочешь, чтобы я поверила, что ты умеешь читать мысли? Знаешь, мне кажется, что ты все еще мальчишка. У тебя у самого хотя бы была девушка?

– Нет.

– Я так и подумала! – Дарла хотела рассмеяться, но вместо этого лишь крепче обхватила руками горячую чашку. Эта легкая боль определенно нравилась ей. – Ты странный, – сказала она, оглядываясь по сторонам. – И дом у тебя странный.

Ей снова показалось, что в темноте проскользнула какая-то тень, какой-то силуэт. Маленькая собака? Кошка? Несколько собак? Несколько кошек? Дарла увидела десяток неясных силуэтов, прячущихся в углах комнаты.

– Да что, черт возьми, это такое? – она выронила чашку. Звон разбитого стекла разнесся по старому дому. Тени замерли. Да, определенно, всего лишь тени. – Словно накурилась чего-то… – пробормотала Дарла, подошла к углу, где видела кого-то или что-то. Пустота. Темнота. Дарла глуповато улыбнулась, посмотрела на Эмилиана, снова улыбнулась. – Ты правда ничего не видел?

– Это просто тени.

– Да. Всего лишь тени, – еще одна улыбка. – Я так и подумала. – Дарла наступила на осколки чашки, скрипнувшие под ногой. – Черт, – мысли в голове окончательно спутались. Она боялась и не боялась одновременно. Хотела сбежать и хотела остаться.

– Наверное, это из-за того, что сейчас ночь. Ты просто боишься темноты…

– Я не боюсь темноты.

– Боишься. Когда была ребенком, всегда боялась…

Он не хотел читать ее мысли, не хотел видеть ее воспоминания, но не мог остановить этот бурный поток, лавину. Стихийное бедствие вышло из-под контроля. Эмилиан чувствовал это. Мысли в голове путались, сплетались с мыслями Дарлы, плавились, становились одним целым. И ничто не могло встать на пути этой обезумевшей лавины. Она перемалывала все, сметала со своего пути, переворачивала с ног на голову, вырывала с корнем. И в этом хаосе не могло быть порядка. Хаос невозможно было подчинить. Воспоминания детства Дарлы. Воспоминания, которые она сама давно забыла. Мелочи жизни, обиды, слезы, радости, смех, разочарования. Ее жизнь начинала казаться Эмилиану необъятно огромной. Особенно если сравнивать эту жизнь с его собственной жизнью. Его короткой жизнью. Еще мгновение, и эти мысли, кажется, уничтожат его личность. Куклы Дарлы, игры Дарлы, родители Дарлы, друзья Дарлы… Хаос. Но хаос происходил не только в голове Эмилиана. Хаос проник и в мысли Дарлы. Хаос Эмилиана. Хаос древнего существа, которому отроду было не более пары месяцев. Хаос вечности.